лишь название — вывеска на улице Сен-Телье.

— Да что вы говорите… И все это доказано?

— И более чем.

— Значит, доверие людей из «Константин Гарофи» было обмануто.

Сержант открыла было рот, чтобы сказать что-то, однако и на этот раз передумала. Бросив быстрый взгляд на своего начальника, она вынула из сумки записную книжку. Если ты сейчас достанешь еще и карандаш, вы окажетесь на улице. В два счета. Впрочем, если ты его не достанешь, тоже.

— Как бы то ни было, — продолжала она, — и если я правильно поняла, вы говорите о перевозке легального химического продукта внутри таможенного пространства Шенгенской зоны. Я не вижу в этом ничего странного. Несомненно, с документами там все было в порядке. Я не слишком много знаю о компании «Константин Гарофи», но наслышана, что люди там вполне порядочные и строго соблюдают законы… В противном случае я не стала бы приобретать их акций.

— Успокойтесь, — любезным тоном произнес капитан Кастро.

— А разве похоже, что я волнуюсь?

Жандарм секунду помолчал, прежде чем ответить:

— То, что касается ваших отношений с «Константином Гарофи», выглядит вполне законным.

— К сожалению, — добавила сержант.

Переворачивая страницы записной книжки, она слюнила себе пальцы. Не прикидывайся, красавица, подумала Тереса. Думаешь, я поверю, что у тебя там записано, сколько килограммов я перевезла в последний раз?

— Что-нибудь еще?

— Всегда бывает что-нибудь еще, — ответил капитан.

Ладно, скотина, ты сам напросился, подумала Тереса, гася сигарету в пепельнице. Она проделала это рассчитано резко, одним движением. Вполне справедливая доза раздражения и ни грамма больше, несмотря на то, что голова у нее болела все сильнее. В Синалоа этих двоих уже давно бы купили или убили. Она презирала их за то, как они ведут себя, принимая ее за совсем другого человека. Так примитивно. Но она также знала, что презрение ведет к заносчивости, а там уж начинаешь совершать ошибки. Излишняя самоуверенность убивает вернее пуль.

— Тогда давайте расставим все на свои места, — сказала она. — Если у вас есть конкретные дела, имеющие отношение ко мне, этот разговор продолжится в присутствии моих адвокатов. Если нет, я буду благодарна, если вы прекратите эту канитель.

Сержант Монкада забыла о своей записной книжке. Она трогала кончиками пальцев стол, словно проверяя качество дерева. Похоже, настроение у нее испортилось.

— Мы можем продолжить этот разговор в официальном месте…

Вот ты и попалась, подумала Тереса. Я ждала, когда ты это скажешь.

— А мне кажется, что нет, сержант, — с ледяным спокойствием возразила она. — Потому что, если только у вас нет ничего конкретного против меня, а у вас его нет, я проведу в этом месте ровно столько времени, сколько понадобится моим адвокатам, чтобы выдвинуть против вас обвинение в незаконных действиях… И, разумеется, потребовать возмещения морального и экономического ущерба.

— Вот это вы совершенно напрасно, — примирительно возразил капитан Кастро. — Никто вас ни в чем не обвиняет.

— В этом я абсолютно уверена. В том, что меня никто не обвиняет.

— Разве что сержант Веласко.

Скотина, снова подумала Тереса, надевая на лицо ацтекскую маску.

— Кто, простите?.. Сержант… я не разобрала фамилии.

Жандарм смотрел на нее с холодным любопытством. А ты симпатичный, подумала она. Такой вежливый, с манерами. Седые волосы, красивые то ли офицерские, то ли рыцарские усы. А вот даме надо бы мыть голову почаще.

— Иван Веласко, — медленно произнес капитан. — Из жандармерии. Ныне покойный.

Сержант Монкада снова подалась вперед с недобрым выражением на лице:

— Свинья. Вы знаете что-нибудь о свиньях, сеньора?

Она проговорила это с плохо сдерживаемой горячностью. Может, это просто в ее характере, подумала Тереса. Может, она злится из-за того, что волосы у нее грязные. Может, она чересчур много работает, или несчастлива со своим мужем, или что-нибудь еще. А может, на нее вообще никто не зарится. Вообще-то, наверное, трудно приходится женщине в таком ведомстве. Или, может, они решили сегодня распределить роли: вежливый жандарм, злой жандарм. Перед такой сволочью, какой они меня считают, роль злого жандарма приходится играть ей. Логично. Но мне наплевать.

— Это имеет какое-нибудь отношение к марганцовокислому калию?

— Ну, зачем же так? — Эти слова прозвучали отнюдь не примирительно; сержант ногтем мизинца ковыряла в зубах. — Не нужно насмехаться над нами.

— Веласко водил скверные знакомства, — просто пояснил капитан Кастро, — и его убили — уже давно, вскоре после того, как вы вышли из тюрьмы. Помните?.. Сантьяго Фистерра, Гибралтар и все прочее. Когда вы даже не мечтали стать тем, чем стали.

На лице Тересы было написано, что вспоминать ей нечего. Похоже, у вас нет совсем ничего, думала она. Вы явились просто испытать меня на прочность.

— Представьте себе, нет, — ответила она. — Я не могу припомнить этого Веласко.

— Не можете, — повторила женщина, точно выплюнула. Она повернулась к своему начальнику, как бы спрашивая: а вы что думаете об этом, мой капитан? Но Кастро смотрел в окно, словно думая о другом.

— На самом деле мы не можем установить, имеете ли вы какое-либо отношение к этой истории, — продолжала сержант Монкада. — А кроме того, это ведь дело прошлое, верно? — Она опять послюнила палец и полистала записную книжку, хотя было ясно, что она ничего не читает. — А то, что произошло с тем, другим, Каньяботой, которого убили в Фуэнхироле? Его вы тоже не припоминаете?.. И имя Олега Языкова вам ничего не говорит?.. Вы никогда даже не слышали ни о гашише, ни о кокаине, ни о колумбийцах, ни о галисийцах?.. — Она с мрачным видом помолчала, давая Тересе возможность ответить, но та даже не раскрыла рта. — Ну, понятно. Ваша сфера деятельности — недвижимость, биржа, хересские винные погреба, местная политика, налоговый рай, благотворительность и ужины с губернатором Малаги.

— И театр, — добавил капитан. Он по-прежнему смотрел в окно, словно его мысли были заняты совершенно другим. Почти печальный.

Сержант подняла руку:

— Верно. Я совсем забыла, что вы у нас еще и актриса… — Ее тон становился все грубее, временами даже вульгарным; либо до сих пор она не давала себе воли, либо сейчас прибегала к нему намеренно. — Наверное, вы чувствуете себя в полной безопасности: миллионные сделки, роскошная жизнь, журналисты, которые делают из вас звезду.

Меня не раз провоцировали, причем куда удачнее, подумала Тереса. Или эта баба, несмотря на все свое плохое воспитание, чересчур наивна, или у них и правда нет ничего, за что можно было бы зацепиться.

— Эти журналисты, — очень спокойно ответила она, — по горло завязли в судебных исках, из которых им еще долго не выбраться… Что касается вас, вы что — действительно думаете, что я буду играть в полицейских и воров?

Наступил черед капитана. Он медленно повернулся и теперь смотрел прямо на нее:

— Сеньора, у нас с коллегой есть работа, которую мы должны выполнять. В нее входят несколько текущих расследований. — Он не очень уверенно бросил взгляд на записную книжку сержанта Монкада. — Единственная цель нашего визита — сказать вам об этом.

— Как любезно и как мило. Поставить меня в известность.

— Вот видите… Мы хотели немного побеседовать с вами. Узнать вас получше.

— И заставить вас немного понервничать, — вставила сержант.

Ее начальник покачал головой:

— Сеньора не из тех, кто нервничает. Иначе она никогда бы не оказалась там, где она сейчас… — Он чуть заметно улыбнулся — улыбкой бегуна, которому еще далеко до финиша. — Надеюсь, следующая наша