Мексиканка — мультимиллионерша и скромница, темное прошлое, мутное настоящее. Красивая и загадочная, гласила подпись под единственной фотографией, снятой с близкого расстояния: Тереса в темных очках, строгая и элегантная, в окружении телохранителей, выходит из машины (это происходило в Малаге), чтобы сделать заявление перед судебной комиссией по вопросам контрабанды наркотиков, которая не сумела найти абсолютно никаких доказательств того, что Тересе инкриминировалось. К тому времени ее юридическая и финансовая защита была непробиваемой, и королева наркомафиози Гибралтарского пролива, наркоцарица (так называла ее газета «Эль Паис») успела купить поддержку стольких политиков и полицейских чинов, что стала практически неуязвима — до такой степени, что Министерство внутренних дел передало ее досье в прессу, пытаясь предать огласке, в виде слухов и газетной информации, то, чего не удалось доказать судебным путем. Однако вышло совсем наоборот. Этот репортаж превратил Тересу в легенду: женщина в мире крутых мужчин. С тех пор каждая из ее немногочисленных фотографий, как и ее редкие появления на публике, становилась едва ли не сенсацией, а папарацци (на телохранителей Тересы так и сыпались обвинения в нападении на фотографов, и решением этих проблем занималась целая стая адвокатов, получавших свои гонорары от «Трансер Нага») следили за ней с не меньшим интересом, чем за принцессами Монакскими или кинозвездами.

— Так значит, ты пишешь книгу об этой пташке.

— Да, заканчиваю. Почти заканчиваю.

— Своеобразный персонаж, правда? — Кучо Маласпина смотрел на меня своими умными лукавыми глазами, поглаживая усы. — Я ее хорошо знаю.

Кучо был моим старинным приятелем еще с тех пор, когда я работал репортером, а он начинал создавать себе имя в желтой прессе и телепередачах на скандальные темы. Мы уважали друг друга как люди и как коллеги. Теперь он был звездой — человеком, способным разрушить брак каких-нибудь известных людей одним-единственным замечанием, заголовком в журнале или подписью к фото. Он был умен, изобретателен и зол. Гуру светских сплетен и гламура знаменитостей. Яд в бокале мартини. Неправда, что он хорошо знал Тересу Мендоса, однако он вращался в ее кругах — Коста-дель-Соль и Марбелья были завидной кормушкой для представителей светской прессы — и пару раз сумел подобраться к ней достаточно близко, хотя его всегда призывали к порядку такой твердой рукой, что однажды дело дошло до подбитого глаза и заявления в суд города Сан-Педро-де-Алькантара, когда один из телохранителей (чье описание точно соответствовало внешности Поте Гальвеса) воздал Кучо по заслугам, пресекая его попытку заговорить с Тересой при выходе из одного ресторана в Пуэрто-Банусе. Добрый вечер, сеньора, я хотел бы задать вам пару вопросов, если это не слишком большая дерзость с моей стороны, ой.

Судя по всему, это была слишком большая дерзость. Так что не было ни ответов, ни даже вопросов — ничего, кроме усатой гориллы, подбившей Кучо глаз с профессиональной точностью. Глухой стук, разноцветные звездочки, журналист, сидящий на полу, дверцы машины и рокот включенного мотора. Королева Юга — он увидел ее и не увидел.

— Интересная фигура. Баба, которая всего за несколько лет создала небольшую подпольную империю. Авантюристка со всеми соответствующими ингредиентами — тайна, контрабанда наркотиков, деньги… Всегда на расстоянии, под защитой своих телохранителей и своей легенды. Полиция не в состоянии подцепить ее, а она покупает все и вся. Когда эта ее горилла, толстяк с лицом Индейца Фернандеса, поставила мне фонарь, скажу тебе честно, я был просто в восторге. Я жил этим пару месяцев. Потом, когда мой адвокат потребовал возмещения морального и физического ущерба — такую сумму, какую мы и не мечтали получить, — ее люди заплатили все до последнего сентаво. Представь себе. Клянусь — такие деньжищи! Даже в суд обращаться не пришлось.

— Правда, что она водила дружбу с алькальдом?

Коварная улыбка под усами стала еще шире.

— С Томасом Пестаньей?.. Не то слово. — Держа в одной руке стакан сока с соломинкой, он воздел другую жестом восхищения. — Тереса была для Марбельи прямо-таки долларовым дождем: благотворительность, подарки, инвестиции. Они познакомились, когда она купила участок земли в Гуадальмина-Баха, чтобы построить себе дом: сады, бассейн, фонтаны, вид на море. И весь дом был битком набит книгами: в довершение всего эта девочка оказалась слегка интеллектуалкой, ты ведь знаешь? Или, по крайней мере, так говорят. Они с алькальдом много раз ужинали вместе, встречались с общими друзьями. Этакие приватные собрания: банкиры, строители, политики и прочие подобные люди…

— У них были общие дела?

— А ты как думал? Пестанья здорово прикрывал ее, а она всегда умела соблюдать декор. Всякий раз, как затевалось очередное расследование, у агентов и судей резко пропадал к нему интерес или они оказывались некомпетентны. Так что алькальд мог посещать ее, не рискуя вызвать ничьего возмущения. Она была до чертиков благоразумна и хитра. Ползком пробиралась в муниципальные советы, в суды… Даже Фернандо Боувьер, губернатор Малаги, и тот ей в рот смотрел. В конце концов, все стали зарабатывать такие деньги, что уже никто не мог обходиться без нее. В этом заключалась ее защита и ее сила.

— Ее сила, — повторил он. Потом разгладил складки на своих кожаных брюках, закурил маленькую голландскую сигару и закинул ногу на ногу. — Королева, — продолжал он, выпустив клуб дыма, — не любила праздников и вечеринок. За все эти годы она была на них максимум два-три раза. Приезжала поздно и скоро исчезала. Жила взаперти в своем доме, и только два-три раза удалось ее сфотографировать издали, когда она прогуливалась по пляжу. Она любила море. Говорили, что время от времени она выходит в море со своими контрабандистами, как в те времена, когда была беднее церковной мыши; но, может, это просто часть ее легенды. Точно известно только, что она любила море. Купила большую яхту, назвала ее «Синалоа» и, бывало, подолгу жила на ней одна — только с телохранителями и командой. Путешествовала немного. Так, буквально пару раз. Средиземноморские порты, Корсика, Балеары, греческие острова. Больше ничего.

Был момент, когда мне казалось, что мы ее засекли…

Одному папарацци удалось проникнуть к ней под видом каменщика — у нее в саду что-то строили — и отщелкать пару пленок: она на террасе, в окне, ну, и тому подобное. Журнал, который купил эти фотографии, предложил мне написать текст. Но так ничего и не вышло. Кто-то заплатил целое состояние, чтобы репортаж не пошел, а снимки исчезли. Как по волшебству. Говорят, этим занимался лично Тео Альхарафе. Тот красавчик-адвокат. И, говорят, заплатил вдесятеро больше того, что они стоили.

— Да, я помню этот случай… У какого-то фотографа были проблемы.

Кучо, протянувший было руку, чтобы стряхнуть пепел, задержал ее на полпути к пепельнице, и его недобрая улыбка превратилась в глухой, многозначительный смех.

— Проблемы?.. Послушай, дорогой. Когда речь идет о Тересе Мендоса, это слово — просто эвфемизм. Тот парень был профессионал. Ветеран своего дела. Он привык и умел вертеться вокруг элиты, ворошить ее мусор, обнюхивать чужие ширинки, копаться в чужих жизнях… Журналы и агентства никогда не называют имен авторов таких репортажей, но, видимо, кто-то настучал. Через две недели после того, как исчезли снимки, его квартиру в Торремолиносе ограбили — по случайному стечению обстоятельств как раз в то время, когда он был дома и спал. Бывают же совпадения, правда?.. Его четыре раза пырнули ножом, хотя, похоже, убивать не собирались, а до этого переломали все пальцы на обеих руках — один за другим, по очереди, представь себе… Об этом стало известно. И, разумеется, никто больше не пытался проникнуть в этот дом в Гуадальмине. И даже подходить к этой сукиной дочери ближе, чем на пару десятков метров.

— А что насчет любовных историй? — спросил я, меняя тему.

Он решительно мотнул головой. Уж что-что, а это была его тема.

— Никаких любовных историй — полный ноль. Во всяком случае, насколько мне известно. А уж ты знаешь, что мне известно многое. Были разговоры о ее связи с доверенным адвокатом — Тео Альхарафе. Импозантный тип, высокий класс. Тоже отъявленный мерзавец. Они путешествовали вместе и все такое. Ее видели с ним даже в Италии, но все это не то. Может, она и спала с ним, но это было не то, понимаешь? У меня сучье чутье, так что можешь ему верить. Скорее уж тут замешана Патрисия О’Фаррелл.

— Эта О’Фаррелл, — продолжал он после того, как сходил за еще одним стаканом сока, по пути поздоровавшись с какими-то знакомыми, — другого поля ягода. Они были подругами и партнершами, хотя на самом деле просто небо и земля. Но они вместе сидели. Ничего себе история, правда? Кто знает, что там между ними происходило. О’Фаррелл была тонкая штучка. Шлюха-лесбиянка. Вполне дозревшая особь, предававшаяся всем порокам на свете, включая этот. — Кучо многозначительно постучал указательным