слова, будто военный набат, эхом отзывались в притихшем классе, – в районе, где размещена важнейшая база стратегических ядерных сил СССР. В то же время в этом районе близ советской границы на той же высоте находился другой подобный ему самолет-разведчик ВВС США «РС-135». В воздух было поднято несколько самолетов-перехватчиков. Один из них контролировал действия американского самолета «РС- 135». Второй вышел в район нахождения самолета-нарушителя, сигнализируя ему, что он вторгся в воздушное пространство СССР. Предупреждение игнорировалось… На подходе к острову Сахалин самолет- нарушитель вновь был перехвачен истребителями ПВО. И здесь с ним попытались войти в контакт, в том числе и с помощью известной сигнализации общего вызова на международной аварийной частоте. На самолете-нарушителе эти сигналы должны были быть приняты, но он на них не отвечал, в том числе и на другие сигналы и действия советских истребителей. Советскими службами радиоконтроля засекались периодически передаваемые короткие кодированные радиосигналы, обычно применяемые при передачах разведывательной информации. Командование ПВО района, тщательно проанализировав действия самолета-нарушителя, его маршрут, пролегавший и в районе Сахалина над военными базами, окончательно пришло к выводу, что в воздушном пространстве СССР находится разведывательный самолет, выполняющий специальные задачи…

Юрий на всю жизнь запомнил, как в этот момент у него учащенно забилось сердце, и дальнейшее он воспринимал как будто сквозь туман, выхватывая из пространства лишь отдельные фразы.

«…Отдан приказ открыть огонь на поражение…»

«…Получив повреждения, самолет-нарушитель совершил вынужденную посадку на территории СССР…»

«…Продолжается эвакуация пассажиров…»

«…Начала работу Специальная международная комиссия по расследованию летного происшествия…»

«…Правительство Союза Советских Социалистических Республик выражает официальный протест…»

«…Действия провокаторов, разжигателей войны получат адекватную оценку со стороны мировой общественности…»

«Вещь!» – только и подумал Юра, когда диктор закончил чтение и пошли обычные новости.

Москаленко-младший действительно обожал всё, что связано с авиацией и космонавтикой. Он собирал книги и альбомы на эту тему, клеил модели из картона и уже не второй год ходил в секцию военно- прикладного многоборья, готовясь сразу после десятилетки поступать в авиационное училище. Как-то по случаю сунулся даже в ближайший аэроклуб, но места ему тогда не нашлось – велели подождать и подрасти.

Из-за своей пристальной внимательности ко всему, что происходит в современной авиации, Юра знал и о той напряженной обстановке, которая царила сейчас на границах Советского Союза и стран Варшавского Договора – заокеанские «стервятники» устраивали провокации, пытались проникнуть в наше воздушное пространство, разведать государственные тайны или устроить диверсию. К счастью, советские «соколы» были на страже рубежей, и не всякому «стервятнику» удавалось после встречи с ними вернуться к себе на заокеанскую базу. Однако даже газета «Красная звезда», подшивку которой можно было взять и изучить в лекционной комнате секции военно-прикладного многоборья, довольно скупо рассказывала о происках «стервятников» и подвигах «соколов». Выжать из этих, часто косноязычных, статей подробности – так волнующие молодую поросль – было очень непросто. Понятное дело, что государственная тайна, но разве это аргумент для юного пытливого разума?..

Фильмов на эту тему тоже было до обидного мало – по телевизору в основном показывали старые, хотя и очень хорошие, ленты о летчиках Великой Отечественной войны, а в кинотеатрах шли либо комедии для взрослых, либо французские боевики с Бельмондо и Делоном. Ну не считать же серьезным или познавательным фильмом «Случай в квадрате 36–80»?..

Единственным утешением для Юры оставался журнал «Техника – молодежи», в котором всегда находилось место для рассказов о современной авиации и космонавтике, но журнал-то был ежемесячным, а не ежедневным!

И вот, слушая диктора, Юра вдруг понял, что теперь всё изменится. Заокеанские агрессоры перешли последнюю черту – они использовали для своих хищнических целей невинных граждан чужой страны, употребив их в качестве живого щита. И только благодаря мастерству и мужеству советских летчиков- истребителей, удалось предотвратить грандиозную провокацию, после которой с неизбежностью началась бы Большая Война. А значит, дальневосточные пилоты становятся героями дня – о них будут писать во всех газетах, о них будут рассказывать по радио и телевидению. Скорее всего, они приедут в Москву, и тогда появится реальная возможность увидеть их, оказаться рядом.

Самое удивительное, что ожидания юного любителя авиации вполне оправдались. Константин Москаленко, отец семейства, выписывал всего три газеты: «Известия», «Труд» и «Комсомольскую правду». Для юноши с пылким воображением, каким всегда был Юра, некоторый интерес представляла лишь последняя из перечисленных газет, да и та не вся целиком, а только в пределах знаменитой рубрики «Клуб любознательных». Но теперь, возвращаясь из школы, Юра вынимал из почтового ящика всю пачку газет и бежал в «детскую» комнату, в которой они обитали вместе с братом, чтобы немедленно просмотреть актуальные материалы.

Материалов было много. Казалось, ведущие газеты стараются перещеголять друг друга в подаче самой подробной и самой сенсационной информации о недавнем инциденте. Везде материалы шли под шапкой «Журналистское расследование», везде приводились фотографии злосчастного «Боинга», растерянных пассажиров, еще более растерянных южнокорейских пилотов и, конечно же, главного героя – полковника Геннадия Осиповича, который запуском всего-то двух ракет предотвратил войну.

Впервые Осиповича показали по первой программе 4 сентября. Летчик не производил впечатление какого-то лихого супермена, типа Грегори Пека из «Золота Маккены». Простой такой мужик в «парадке» офицера ВВС, но в нем чувствовалась уверенность, суровая мощь ветерана, повидавшего многое и знающего себе цену. Осипович рассказывал о своем историческом перехвате, о том, какая ситуация сложилась на Дальнем Востоке и почему ему пришлось сбить гражданский «Боинг» с пассажирами. Потом он отвечал на каверзные вопросы западных журналистов и отвечал достойно – не дал себя запутать. На следующий день «Известия» вышли спецвыпуском, и Юра жадно прочитал и запись выступления Осиповича, и материалы международной пресс-конференции в Кремле.

7-го в Москву привезли ошалевших от всего произошедшего пассажиров «Боинга» – их тоже показывали и о них тоже рассказывали, потому что это были очень важные свидетели. Многие из них получили травмы при посадке подбитого самолета на гладь безымянного лесного озера и, как оно положено капиталистам, спрашивали, кто за всё это безобразие заплатит. А платить, похоже, предстояло американцам. Ведь, благодаря показаниям свидетелей, выяснилось, что с рейсом KAL-007 было далеко не все так просто, как могло кому-то показаться вначале. Например, выяснилось, что перед самым отлетом из Анкориджа на борт поднимались какие-то подозрительные люди в штатском – они осматривали самолет и долго беседовали с экипажем, из-за чего вылет уже заправленного и подготовленного «Боинга» задержался на полчаса. Потом разведка доложила, что за две недели до злосчастного рейса самолет проходил якобы плановый осмотр, но не в ремонтном отделении компании «Боинг», а на военной базе Эндрюс. Там на самолет было установлено специальное «шпионское» оборудование, которое южнокорейский экипаж уничтожил сразу после вынужденной посадки. Факт шпионской деятельности косвенно подтверждало и то обстоятельство, что американские службы управления воздушным движением прекрасно видели, куда направляется «Боинг», но не сделали ничего, чтобы предотвратить его вторжение в воздушное пространство СССР.

14 сентября по первой и второй программам выступил маршал Николай Васильевич Огарков. Это было первое выступление одного из высших руководителей СССР, которое Юра Москаленко прослушал от начала до конца, нигде не заскучав. Обычно он не любил все эти разговоры о пленумах и съездах, о построении коммунизма и об интернациональном долге – это были большие дела больших людей, а у него находились занятия поинтереснее. Но на этот раз маршал говорил о вещах действительно важных и понятных даже подростку.

Из той речи – она продолжалась около получаса – Юрию запомнился один многозначительный пассаж: