Так. Нет, дело далеко не в шляпе. Ты слышишь, Ник? А ты в последнее время трахался? Да? Тогда вот тебе мой совет. От слишком большого везения мозги размягчаются.

Держись, Ник.

Держись крепко, как можешь, поскольку ничего еще не кончено.

Интриги остались позади. Теперь пора дать высказаться и оружию. Слово — за ним.

Хиншоу вышел на крыльцо командного пункта и пальцем подозвал помощника. Моралес приблизился, перекатывая в пересохших губах дымящуюся сигарету.

— Проследи, чтобы парни были в полной готовности, — сказал Хиншоу. — Что-то затевается. На всю катушку.

— Так, может, наш старый дружок правду говорил?

Хиншоу задумчиво покачал головой.

— Не сходится. И это-то самое скверное. Но про Болана я вот что скажу. Он знает этих парней как облупленных. И я им ни на грош не верю.

— Что в лоб, что по лбу, — согласился Моралес. — Я тоже кое-что скажу. Если есть выбор — драться с Боланом или с ними, то я предпочту их.

— Как бы не пришлось нам драться и с тем, и с другими, — сквозь зубы процедил Хиншоу. — Только что у меня был дурацкий разговор со стариком. Уверяет, будто все кончено. Дескать, мы достигли всех целей. Как тебе это?

Моралес сплюнул.

— Дерьмо.

— Он еще сказал, что Вайсс угробил Кауфмана и сам прибежал к нему. А как тебе это?

Моралес призадумался.

— А это возможно. Я бы тоже так сделал, если бы меня держали за задницу и мафия, и Болан. Да. Я бы шлепнул порхатого.

— Тогда, может, и сходится, — рассудительно подытожил Хиншоу.

— Ты по-прежнему сомневаешься?

— Да, Энджел, я все еще сомневаюсь.

— Ладно. Обойду ребят и накручу им хвосты. Могу я дать тебе совет?

— Если он не слишком длинный.

— Не раскрывай наши карты перед Полом Бонелли. Держи его в стороне. Пусть джокер пока побудет в рукаве.

— Согласен. Но, боюсь, это легче сказать, чем сделать. У меня все сходилось, пока старик не запустил мне ежа под кожу. И теперь ясной картины нет. Но ты прав. Младшего надо держать в сторонке. Если старик нас подставляет ... Хотя за каким чертом ему это делать сейчас? Или он говорил правду, да только звучит все как-то диковато... Или и впрямь подставляет, не дав даже закончить работу, а это уж совсем безумие. Ладно, проверь людей. Мне надо идти к воротам — передать сообщение младшему. Пока продолжим делать то, что они хотят, а там посмотрим. Но будь внимателен, Энджел, очень внимателен.

Моралес подмигнул и пошел прочь. Хиншоу закурил сигарету и посмотрел на горизонт. Дай-то Бог, чтобы кроваво-красные цвета заката не стали дурным предзнаменованием. Джеймс Рэй Хиншоу отчаянно хотел до цента потратить все, что набежит из расчета 200 в день и немного сверху...

Сверху — особенно.

Пол Бонелли остановил автоколонну и высунулся из окна, чтобы переговорить с высланным вперед разведчиком.

— Ну, что там у них? — спросил он.

— Они установили пару больших армейских палаток и затащили в них почти все свои пожитки. Похоже, они здорово почистили территорию, а из разрушенных зданий устроили скаутский костер. Осталась только парочка бараков.

— А сколько там человек?

— Я видел не очень много. Моралес мечется туда-сюда, словно тигр в клетке.

Бонелли что-то невнятно проворчал в ответ. Потом спросил:

— Сколько у них машин?

— Сколько и было.

— А что говорит тебе интуиция, Эрни?

Разведчик пожал плечами.

— Выглядит все спокойно. Но, если честно, как-то мне не по себе.

— Холмы осматривал?

— Да, разумеется. Несколько минут назад в северном направлении проехал какой-то фургон. Больше ничего.

— Что за фургон?

— Один из этих — больших, туристских, фирмы «Дженерал моторс». Фургон как фургон.

Бонелли вздохнул.

— Черт. И в результате я знаю не больше, чем знал до этого. Тогда чего вдруг мне звонил этот парень?

— Ну, вы знаете, босс, есть такие хитрожопые. На все готовы пойти, лишь бы их заметили и выделили миску дармовой похлебки. Он надеется, что вы запомните его усердие, а то, что все оказалось блефом, — тут, как говорится, извините, ошибочка вышла...

— Мне все это не нравится, — отрезал Бонелли. — Ты хорошенько рассмотрел территорию лагеря? Можно там что-нибудь припрятать, чтобы не было заметно со стороны?

— Трудно сказать, босс. Если очень нужно спрятать, всегда можно постараться.

— И от этого, как я понимаю, тебе и сделалось не по себе? Дурное такое предчувствие...

— Верно. Даже мурашки побежали по спине.

— Ну, предчувствия, конечно, предчувствиями... Ладно, зови всех командиров отделений. Посовещаемся и двинем.

— Мягко двинем или с боем?

— Да уж будь уверен: с боем! — заверил Бонелли разведчика.

Братья по крови затеяли эту жестокую игру, а Пол Бонелли был прирожденным игроком.

Но умирать он — видит Бог! — не собирался.

Гаррота Болана сомкнулась на горле часового, и тот после недолгой борьбы затих. Палач оттащил тело в сторону и вернулся к фургону, чтобы экипироваться. Он выбрал снайперскую винтовку «уэзерби» М-79 и два пояса с 40-миллиметровыми зарядами различного назначения.

После чего вернулся на гребень — тот самый, с которого ранее организовал «беспилотную» атаку, и прошел по нему к скальному выходу, возвышающемуся над лагерем.

Расстояние до лагеря отсюда было в самый раз для М-79, да и сектор обстрела был великолепным.

Болан разложил ленты с зарядами и загнал в подствольный гранатомет разрывную гранату, после чего отложил небольшое, но грозное оружие в сторону и взялся за бинокль, чтобы внимательно оглядеть предстоящую зону боевых действий.

Из-за горизонта вынырнула автоколонна. Она быстро приближалась — один, два, черт... восемь больших фургонов!

А внизу, в лагере Хиншоу, началось оживление — парни суетились и бегали, все в камуфляже, который отлично сливался с пересохшим грунтом пустыни. Готовились к атаке.

Болан мрачно улыбнулся и взялся за «уэзерби».

Да. Похоже, это будет та еще атака!..

Когда до изгороди оставалось метров пятьдесят, шедшие колонной машины развернулись, совершили стремительный маневр и затормозили так, что стояли теперь ровной шеренгой — борт к борту, фарами к ограде.

— Это еще что? — проворчал Хиншоу.

Бонелли высунулся из окошка и прокричал: