Марию, так как родители девушки давно умерли от какой-то страшной болезни, которая лет пятнадцать назад обезлюдила почти весь город. Однако кому-то всё-таки повезло остаться в живых, правда, их было немного, но среди них оказалась Мария со своей тёткой и её детьми. Жили они довольно бедно, как, впрочем, и большинство жителей богатой Галилеи.

Мария была душевной девушкой и весьма приветливой. Она всегда радостно встречала Иуду, когда тот навещал её, и, часто выходила провожать за город, до самого озера, откуда начиналась долина да извилистая дорога в прибрежных скалах, что вела до самого Капернаума. Иуда же почему-то считал, что девушка к нему не равнодушна. Наверное, он так думал, потому что Мария никогда не говорила с ним о других мужчинах и не спрашивала об Иисусе. И это обстоятельство очень радовало Искариота.

Нынешним ранним утром Иуда как раз направлялся в Тивериаду. Он должен был получить в городе деньги от одного торговца, которому их артель строила новый дом. Работали они долго и тяжело, но и выгоду имели большую. Правда, не все из их общины, по мнению Иуды, потрудились в равной степени. Ведь плотницким ремеслом в артели занимались всего два человека, ещё один был каменщиком, сам Иуда считался искусным гончаром и потому мог с успехом помогать класть стены, умело замешивая раствор из глины и песка, а остальные были рыбаками. Вот они-то и занимались подсобными работами.

«Какой от них, рыбарей, толк? Всё больше сидят и смотрят, как мы работаем, да советы дают, умники!» – медленно идя вдоль берега озера, зло думал Иуда о своих новых знакомых. Они недавно присоединились к Иисусу, но так же, как он, считались его учениками. Искариоту это не нравилось, поэтому, наверное, настроение у него в последнее время было плохим.

Он дошёл уже до тропинки, которая вела из долины вверх и шла до самого города, когда вдруг услышал девичий голос.

– Мария! – обрадовался Иуда. Осторожно, дабы не обнаружить себя, он пробрался сквозь заросли камыша и тростника, бурно росшие вдоль берега, и, не выходя на открытое пространство, стал наблюдать из своей засады за девушкой.

Мария как раз в этот момент выходила после купания из воды. Он была нагой. Иуда впервые видел так близко обнажённое женское тело. Хотя ему, конечно же, приходилось иметь дело с блудницами в Птолемаиде, но там было всё иначе, ведь он встречался с портовыми распутными женщинами, дабы утолить свою плотскую похоть, а потому не особенно обращал внимание на их женские прелести. Сейчас же Иуда был потрясён. Он даже не ожидал, что обнажённое тело может быть столь красивым и притягательным. Бронзовая от постоянного нахождения под солнцем кожа девушки буквально вся искрилась от капелек воды, оставшейся на ней после купания. Густые волосы Марии длинными волнистыми прядями рассыпались по плечам девушки, струились своими локонами вниз, как бы специально укрывая её грудь от неосторожного чужого взгляда.

«Если не сейчас, то уже никогда!» – решил про себя Иуда и шагнул прямо к девушке.

Мария, услышав позади себя скрип речного песка и гальки, обернулась и, увидев нежданного гостя, быстро схватила с земли платье, стараясь прикрыть им свою наготу. Она стояла спиной к внезапно подошедшему к ней тайному её воздыхателю.

– Не бойся Мария, это я, – прошептал Иуда, нежно обняв девушку за плечи, и стараясь повернуть красавицу к себе лицом. – Ты, ведь знаешь, как я отношусь к тебе! Вот станешь мой женой и заживёшь совершенно другой жизнью. Это нищета не для тебя, Мария! У меня есть деньги, много денег. Я построю дом, большой и просторный, где только пожелаешь. Хочешь в Тивериаде, или в Птолемаиде, или даже хоть в самом Иерусалиме, – горячась от близости обнажённого женского тела и почти теряя рассудок от нахлынувшего на него вожделения, всё более страстно говорил на самое ухо девушке свои самые сокровенные слова Иуда, продолжая крепко обнимать её.

Терпкий аромат, исходивший от волос Марии, этот запах каких-то полевых цветов, знакомых, но не узнаваемых им от переизбытка переполнявших его чувств, всё кружил и кружил голову уроженцу Кериота. Иуда осторожно прикоснулся своими губами к ещё влажному после купания плечу девушки. Мария стояла, не шелохнувшись, и молчала. Тогда вообразив, что красавица не может вымолвить ни единого слова от неожиданно свалившегося на неё счастья, Иуда, силой развернул девушку к себе лицом и начал покрывать страстными поцелуями шею, лицо и грудь Марии. Правда, страсть его продолжалась не долго. Звонкая пощёчина, словно щёлчок кнута, разорвала утреннюю тишину, стоявшую над озером, и в одно мгновение отрезвила Иуду, приведя того в чувство. Но не сильный удар нежной девичьей ладони испугал Искариота и остановил его домогательства, ибо он твёрдо решил в этот раз добиться своего, но вопрос, что задала ему девушка, заставил в мгновение ока уйти страсть Иудову, ввергнув того в жуткую панику.

– И где же ты возьмёшь деньги? Разве у вас не общее имущество, или ты, Иуда, скрываешь от Иисуса часть доходов? А может, ты получаешь от кого-то жалованье за какие-нибудь тайные дела? Уж не доносчик ли ты? – спокойно и чуть насмешливо вдруг спросила Мария своего поклонника, заставив его тут же забыть о своих словах и всех тех обещаниях, которыми он буквально мгновение назад осыпал её.

Искариот замер, не зная, что ответить. Руки его, безвольно упали вниз, выпустив девушку из своих объятий, и повисли, словно две плети. Мой соглядатай представлял собой в тот миг весьма печальное зрелище.

– Что это с тобой случилось, Иуда? Куда подевалась твоя любовная страсть? Ты разлюбил меня? – вывел его из оцепенения повторный вопрос галилеянки.

– Нет! Нет! Что ты говоришь, Мария? Я так к слову сказал насчёт дома, я... я... а ты сразу доносчик... – начал оправдываться Иуда, стараясь унять в руках внезапно появившуюся дрожь, и оттого спрятав их за спиной.

– А куда же ты отведёшь тогда молодую жену? – вновь усмехнувшись, но теперь уже тихо и ласково спросила девушка, и опять Иуда оказался в полном смятении. Он часто заморгал глазами, не зная, что ответить, ибо не понимал, говорит ли сейчас Мария серьёзно или шутит. В это мгновение Иуда уже не был похож на того самоуверенного и благополучного человека, образ которого он так заботливо и долго лепил для себя. Теперь Искариот пребывал в полной растерянности, отчего даже как-то немного сник и побледнел. Девушка, увидев состояние Иуды, вдруг перестала злиться на него. Может, ей стало жалко уроженца Кериота, увидев того жалким и несчастным. Вполне вероятно, что она тогда подумала: «Ну не виноват же он в том, что любит меня!» Но только Мария вдруг улыбнулась и неожиданно сказала:

– Знаешь, Иуда, давай останемся друзьями. Я буду любить тебя как родного брата. Ты уж прости меня, но моё сердце принадлежит совсем другому человеку!

После этих слов юная красавица нежно погладила стоявшего соляным столбом Иуду по щеке, встала на цыпочки поцеловала его в лоб и убежала по едва заметной тропинке, ведущей в сторону Меджделя. Прошло совсем немного времени, но Иуда, обескураженный поведением девушки, пришёл в себя. Самообладание быстро вернулось к нему. Однако отказ, полученный от Марии, не только больно ударил Иуду по самолюбию, но спутал и нарушил все его тщательно продуманные планы.

«Значит, я тебе не подхожу? Тогда кто? Уж не сам ли Иисус является моим соперником? То-то я смотрю, он стал частенько отлучаться один. Нам говорит, что хочет поразмышлять в одиночестве, а сам, наверное, с Марией тайно встречается?» – недобро подумал Иуда, когда девушка уже скрылась из виду.

Он ещё недолго постоял на берегу озера, где получил отказ на своё предложение, и собирался уже продолжить свой путь в город, как неожиданно даже для самого себя громко крикнул вслед убежавшей красавице, будто она могла его услышать:

– Ну, это мы ещё посмотрим, кому ты будешь принадлежать? Я не отступлюсь и не уступлю тебя, Мария! Ни-ко-му! – Совершив столь необычный поступок, Иуда начал испуганно озираться, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь, кто мог бы стать невольным свидетелем не только его позора, но и тех слов, что прокричал он в припадке слабости. Однако повода для беспокойства не обнаружилось, вокруг всё было тихо и по-утреннему спокойно. Искариоту не оставалось ничего другого, кроме как продолжить свой путь.

Он уже довольно далеко ушёл от берега и поднимался по крутой тропинке в гору, как чей-то незнакомый голос вдруг сказал ему:

– Ты, молодец, Иуда, что решил никому не отдавать Марию! За такую девушку можно и жизнь продать, но лучше не свою, а чужую!

Иуда мгновенно обернулся. За его спиной на берегу, откуда тропинка начинала подъём, стоял человек. Искариот был готов поклясться, что мгновение назад там никого не было и быть не могло, но, однако, человек тот окликнул его, назвав по имени. Иуда нисколько не испугался, хотя немного смутился, так как