— Ни строки в газету без разрешения инспектора.

Вероятно, он заботится о репутации заведения. Может быть, даже состоит на жалованье у его хозяев. Мне это, в общем, безразлично, но полицейскую самоуверенность его я быстро сбиваю.

— Передайте инспектору, сержант, чтобы о случившемся было немедленно доложено главному комиссару Бойлю. Я буду у него и повторю свои показания.

— А я все-таки узнал его, — цедит сквозь зубы Мартин.

— Значит, он?

— Кто же еще? Пасква, конечно.

Я вспоминаю о листке, который вынул из кармана убитого.

— Я тебе кое-что покажу, когда вернемся в отель, — говорю я, оставляя сдачу официанту.

— Спасибо, мсье Ано, — говорит он.

— Откуда ты меня знаешь?

— А я служил в отеле «Омон».

Он нагибается ко мне, словно хочет что-то прибавить.

— Ты еще не все сказал мне, приятель? — спрашиваю я.

— Да, мсье Ано, — шепчет он. — Я видел, как убийца положил что-то в карман этому парню и как вы потом что-то оттуда вынули. Должен ли я об этом молчать или нет?

— Пока молчи, — говорю я. — Может быть, это и хорошо, что ты все видел. Вдруг мне понадобится свидетель?

— Что он сказал тебе? — спрашивает Мартин.

— Узнаешь в отеле. Я сам пока еще не все понял.

Мы снова в отеле. Мартину очень хочется, чтобы разговор начал я, а не он. Ведь это я обещал рассказать недосказанное в «Аполло». А я сам еще не прочел, хотя и догадывался, что было написано в спрятанном мною листке. Я вынимаю его — сложенный вчетверо, сильно помятый, но такой знакомый листок, вернее, лист гербовой бумаги, развертываю его и, не прочтя, вскрикиваю:

— Так я и думал!

У меня в руках написанное мною за подписью Стила и с печатью сенатора письмо директора избирательных популистских компаний, рекомендующее историка Питера Селби для работы в партийном архиве. Все сразу становится ясно: и зачем было украдено это письмо и для чего оно попало в руки убийцы.

— Почему оно у тебя? — спрашивает Мартин.

— Потому, что я взял его в кармане Луи Ренье. Помнишь, Пасква нагнулся к нему, уже мертвому, и сунул это письмо в карман его куртки.

— Ничего не понимаю. Смысла не понимаю, — стонет Мартин.

— Попробуем понять, — размышляю я вслух. — Пит отдал рекомендацию Жанвье. Тот прочитал и вернул ее Питу. Что за сим последовало, известно. Письмо купили и подбросили убитому.

Мартин все еще не понимает.

— Зачем? Луи Репье не Пит Селби.

— А планы Мердока не учитываешь?

— При чем здесь Мердок? — горячится Мартин. — Ему был нужен чистый лист с подписью Стила, а не рекомендация какому-то Питеру Селби.

— Тогда она была ему не нужна.

— А теперь понадобилась?

— Тогда он еще не был кандидатом в сенаторы. А сейчас, Дон, он уже ищет любые средства борьбы с популистами, потому что у них большинство. Тут все годится: и шантаж и убийства. О шантаже ты знаешь. А убийство мы только что видели. Документ за подписью Стила, который могли найти полицейские в кармане Луи Ренье, крупно бы скомпрометировал популистов.

— Все-таки не понимаю, почему?

— Может быть, кого-то специально послали, а может быть, кто-то дежурил в ближайшем полицейском участке. Как расписал бы он войну популистов с «джентльменами»? «Убийство в „Аполло“». Как добываются голоса на предстоящих выборах? Популистский агент пишет историю партии, а другой агент с его рекомендацией расстреливает своих противников. А подписывается под сей операцией не кто иной, как честнейший, почтенный и уважаемый всеми сенатор Стил.

— Помнишь, я тебе рассказывал, — вспоминая, говорит он, — что из Бидо собираются сделать пудинг? Я ведь думал, что речь идет о гангстерских междоусобицах.

— Не ври, Дон. Не думал ты об этом. Прекрасно знал, что здесь не Сицилия и не Манхеттен. И на земной аршин ничего мерить нельзя. И не Пасква замыслил всю эту акцию — он вообще не умеет мыслить. Задумал ее изворотливый и хитрый политиканствующий ум. Вот так.

Мартин, уже привыкший к тому, что в сложных положениях именно я принимаю решения, молчит. И, не дожидаясь вопроса, я говорю:

— Возвращайся в редакцию и разузнай, что дают они в утренний номер. Доказательств у них нет. Значит, все, что они напишут о причастности популистов к преступлению в «Аполло» — брехня. Впрочем, думаю, на это они не пойдут: повод для обвинения в клевете очевиден. Если тебя вызовет редактор или Мердок — может и такое случиться, — говори правду. Не исключено, что пребывание твое в «Аполло» уже засекли.

Мы оба молчим, понимая, что преступление в «Аполло» заставляет торопиться. Снимаю с вешалки сюртук и меняю шлепанцы на штиблеты.

— Ты куда? — спрашивает Мартин.

— К Бойлю.

— Во-первых, уже поздно.

— Он еще работает. Он долго задерживается.

— А во-вторых, зачем?

— Надо полностью рассчитаться с Пасквой. Думаю. Бойль это сможет.

— На каком основании?

— С предвыборным шантажом подождем. Надо еще собрать все необходимые материалы. Но с убийством все ясно. Есть два достаточно авторитетных свидетеля, узнавших убийцу.

— Не боишься? — спрашивает Мартин.

— Кого?

— Мердока, конечно.

— Пистолеты нам не понадобятся, Дон. Да и посылать убийц к советнику сенатора он, как будущий коллега Стила, тоже не будет. Ограничимся словесной дуэлью. Ну, а результат ее предсказать трудно. — С этими словами я открываю дверь в коридор — он тих и безлюден — и добавляю:

— Выходим поодиночке.

На улице, пропустив Мартина вперед в дождливую, промозглую ночь, нанимаю ползущий мимо фиакр с полусонным кучером, который сразу просыпается от моего окрика и чуть не роняет бич, похожий на цирковой шамбарьер. Полицейское управление находится в двадцати минутах езды. Бойль сам встречает меня у дверей своего кабинета: уже поздно, и секретарша давно ушла.

— Признаюсь, что я не удивлен вашим появлением, советник, — улыбаясь, говорит Бойль. — Мне уже доложили о происшедшем в «Аполло».

— Я просил это сделать немедленно.

— Убийство произошло на ваших глазах?

— Да. И я был не один, а с моим коллегой, мистером Мартином.

— Знаю. Но зачем же вы поторопились информировать об этом меня? Достаточно было бы и