элементарной трусости. Люди они, видимо, по-своему смелые, хотя выяснилось это уже после апрельского 1985 года Пленума ЦК КПСС. Дело в другом. События в Фергане исключили возможность разыграть антиармейскую, антигосударственную, а главное, антирусскую карты.

Но я скажу прямо: плохи русские или хороши, хор русофобов утверждает первое, но именно русские люди приняли турков под собственный кров, поделились с ними и землею, и куском хлеба. Тут уж ни прибавить, ни убавить.

Помните страдальческие лица несчастных стариков и женщин, которые повторяли перед объективами телекамер: «Везите нас в Россию! Хоть в Сибирь, на Колыму, но в Россию!» Куда теперь, после этих молений, отнести лживые утверждения врагов Отечества о придуманном ими великорусском шовинизме?!

Заканчивая размышление о «голых королях», хочу вопрос, как говорят сейчас в народе, на засыпку предложить доктору экономических наук Шмелеву, призывавшему на Съезде залезть в финансовую кабалу Запада ради модных штанов и «фирм?вых» рубашек. На сколько процентов повысится производительность труда, то главное и единственное, что может вызволить нас из экономического кризиса, если правительство по настоятельному требованию экономиста Шмелева, по его ученому рецепту зальет Россию водкой?

Вряд ли Шмелев решится ответить на этот резонный вопрос, ибо ответ на него может быть однозначный — Жидкий Дьявол приведет наше Отечество к неминуемой гибели. И я никогда не поверю, что Шмелев и подобные ему сторонники алкогольного моря разливанного на одной шестой части суши этого не понимают. Все-то они понимают!

Так в чем же дело? Давно пора, дорогие соотечественники, научиться нам читать между строк, мыслить диалектически, уметь зерна отделять от плевел, овец от козлищ.

Справедливо призывают нас освоить культуру дискуссий, уважать мнение оппонентов. Давайте бережно относиться друг к другу! А кто против? Только вот те, кто так ретиво и самозабвенно борется против сталинизма, сами же в духе 20-х и 30-х годов используют шельмование, навешивание ярлыков, третирование национальных меньшинств, проживающих в республиках. Теперь, по-моему, даже смешно говорить о «великорусском шовинизме», которого ни в какие времена не существовало. Надо говорить о вспышке шовинизма в республиках, жертвами которого стали «инородцы», и в первую очередь представители многострадального русского народа, который по сей день несет тяжкое бремя общесоюзного бытия, снимая с себя последние штаны и раздавая «отсталым окраинам» миллиардные дотации.

Что же касается новоявленных «прогрессистов», «доброхотов» гласности и демократии, трактующих эти понятия до крайности искаженно и, мягко говоря, эгоистически субъективно, то надо прямо сказать, без дипломатических выкрутасов: «либеральные» их суждения на пользу кому угодно, только не Отечеству.

Ихняя демократия нам не нужна!

Видимо, есть смысл, когда мы говорим о демократии, обратиться и к причинам так зримо обрушившейся на советское общество безнравственности.

Она вовсе не связана только с личностью Сталина, что нам постоянно пытаются внушить. Так поступают разбойники, когда их банда попадает в безвыходное положение. Они выдают вожака и валят все на него, справедливо полагая, что их общая вина от этого уменьшится. Этим методом воспользовались гитлеровские головорезы, причитая: они-де выполняли приказ фюрера. Так и в наше время антисталинисты замалчивают непреложный факт: репрессии начались вовсе не при Сталине, а гораздо раньше, когда вождь был далеко не первым лицом в государственном и партийном руководстве.

И вместе с тем необходимо вернуться к личности «отца народов», хотя не счесть числа публикаций по этому поводу. Вернуться не для сенсационных разоблачений, а для того, чтобы показать Сталина и творцом системы, и последовательным учеником тех катехизисов, которые легли духовным фундаментом в самосознание не только Сталина, но и тех, кто был до него, рядом с ним и после него.

Догматизм и вера в собственную непогрешимость присущи любому диктатору. Сама диктатура антидиалектична, а следовательно, безнравственна.

Вот, скажем, глобальная, еще толком не рассмотренная тема «Сталин на войне». Если мы попытаемся раскрыть ее с нравственной точки зрения, то столкнемся с доказанным положением, суть которого в том, что ни в одной из проигранных Гитлеру операций вины своей Верховный никогда не ощущал. Он просто не задумывался над тем, что может сам являться причиной поражений.

Угрызений же совести Сталин и прежде не знал.

С детства воспитанный в традициях христианской морали, уже учась в духовной семинарии Тифлиса, молодой Джугашвили приобщился к марксистской теории. Не обольщавшийся по поводу собственного места, которое готовит ему судьба, Иосиф увидел в марксизме ниспосланную свыше возможность утвердиться в этом только нарождающемся в России, а тем более и в Грузии, движении.

Но учение Маркса закомплексованный горец воспринял до крайности извращенно. Этому способствовала ранняя приверженность Иосифа к религии, и в историческом смысле ничего парадоксального в этом нет, скорее наоборот.

Уверовав однажды в сына плотника из Назарета, сын сапожника из Гори так же страстно воспринял учение Маркса, оставшись, к сожалению, по широте мышления, по уровню интеллекта на отметке местечковой, а по качеству — метафизичной.

Иосиф Джугашвили, он же Коба, он же, для близких друзей, Сосо, он же, для всего человечества, Великий Сталин, из духовного многообразия научного коммунизма выбрал только тезис о классовой борьбе, которую превратил в зловещий фетиш для самого себя и соратников поневоле.

«Вождю всех времен и народов» не было дано понять, какое обоюдоострое оружие вложила ему в руки революция. Теория классовой борьбы в практическом применении претерпевает поразительные метаморфозы и, оставаясь лакмусовой бумажкой, по которой проверяется подлинная революционность профессионального политика, из орудия борьбы с эксплуататорами может в условиях уже победившей диктатуры трудящихся классов превратиться в средство насилия над теми, кто эту революцию завоевал собственной кровью.

Законы развития человеческого общества неумолимы, и в основе их лежат экономические принципы. Без учета их любой революционный лозунг неизменно, превращается в революционную фразу, а следовать пустым словам, вести огромную страну их курсом более чем опасно.

И если Маркс подчеркивал, что ему лично принадлежит только одно открытие, и именно в политической экономии, смысл его в том, что определенному уровню производительных сил должны соответствовать подходящие производственные отношения, то всей собственной деятельностью в области экономики Советского Союза Сталин делал все, чтобы этот первейший закон марксизма похерить.

Классовая борьба, на которой зациклился «Великий и мудрый», несомненно, является важнейшим звеном в теории научного коммунизма. Но только звеном, а не самой цепью. Гипертрофированное внимание к ней, выпячивание несуществующих или малозначительных противоречий в обществе уже победившего социализма может привести и приведет, как это было в случае со Сталиным, к небывалым в истории цивилизации духовным и материальным потерям, неисчислимым человеческим жертвам, перед которыми бледнеют немыслимые зверства предыдущих тиранов.

Исступленная вера Сталина в классовую справедливость чудовищным образом оборачивалась вопиющей несправедливостью для каждого отдельного человека, и было таких отдельных многие миллионы.

Но, приучившись мыслить с искаженно понятых им классовых позиций, Сталин резонно исключил из собственного нравственного обихода понятие совесть, отнеся его навсегда только к нормам христианской морали.

Давно уже подмечено и не раз сказано об этом, что наиболее ярыми приверженцами нового мышления становятся ренегаты, те, кто исповедовал прежде иные догматы. И если апологеты христианства гнали на костры сомневающихся еретиков, а византийские п?пины крестом толкали киевлян в студеную воду