Но мне нужны инструменты.
– Они у меня в резиденции, – отозвался Вангардов. – После твоего заточения я приказал сохранить твою библиотеку и инструменты, как Сенат ни настаивал на обратном.
– Не жди, что скажу спасибо.
– Не жду. Господа, нам нужно торопиться, начальник тюрьмы, наверное, уже все оформил.
– Одну минуту!
– Что еще?
– Когда приедем в столицу, я хочу привести себя в порядок, прежде всего принять горячую ванну, потом чтобы меня постригли, побрили, одели. Или вы хотите, чтобы я пользовал государя в нынешнем виде?
– Будет исполнено, – с легким сарказмом ответил Лернов.
– Тогда чего же мы ждем, господа? – Кармелас улыбнулся столь искренней улыбкой, что Вангардов на мгновение забыл, кто сидит перед ним. – В путь! Я готов.
Уже ведя пленника по коридорам Моргеруна, Константин Васильевич прошипел в ухо Лернову:
– А с вами, господин ректор, у меня будет отдельный разговор на предмет несанкционированной печати запрещенных книг…
V
С тех пор как императора погрузили в глубокий сон, прошла неделя. Баглетов не отходил от постели монарха, бессильно наблюдая, как напасть съедает столь драгоценную жизнь. Счастье, что хоть это заклятие сработало, но нельзя же его держать бесконечно! Что же теперь будет? Господь, неужели ты отвернулся от Сантии, неужели нет средств?!
Савелий Нифонтович вспоминал скорбные лица людей, перебывавших в императорской спальне в последние семь дней: министры, канцлер, представители знатнейших родов столицы и провинций, приближенные к императорской особе – голодные шакалы, ожидающие скорой смерти льва! И цесаревич туда же… щенок! Правда, этот вроде действительно переживает за отца… А может, это все тени и полумрак, царящие в комнате… Да еще Лернов с генерал-прокурором куда-то пропали. Слава богу, хоть генерал- губернатор столицы на месте, бдит…
«Чары снять в полдень седьмого дня», – отчаянно подумал Баглетов о приказе магиссимуса. Будто услышав его мысли, большие напольные часы разразились полуденным боем. Что ж, приказ есть приказ, он не обсуждается. Легкое касание пальцами бледного лба, и спальня огласилась стоном – император приходил в себя. Блеснула и погасла надежда в монарших глазах, стертая новой волной боли.
Шевельнулись тени. Это пришли священник, духовник государя, и цесаревич. Судя по красным глазам, мальчишка недавно сильно плакал. Не удивительно – отец все-таки. Вот и теперь, вновь услышав отцовские стоны и увидев обреченного родителя, цесаревич снова изготовился развести сырость. По- человечески жаль, но государь должен держать себя в руках. С юности должен.
Святой отец слабо тронул за плечо целителя:
– Сын мой, ты сделал все, что мог, чтобы облегчить страдания этого человека, но, верно, Господу нашему угодно призвать сего великого мужа к себе. Верному сыну Его положена последняя исповедь, прежде чем он предстанет перед судом Создателя.
Савелий Нифонтович посмотрел в глаза святого отца и не нашел в них ничего, кроме горькой неизбежности. Целитель отошел от больного, уступая место священнику, тут же залепетавшему положенные слова.
– Именем Государя!
– Дорогу магиссимусу!
Двери в опочивальню широко распахнулись. Вошли трое. Своего начальника и генерал-прокурора Савелий Нифонтович узнал сразу, а вот третий… Пожилого мужчину в черном фраке по последней моде и с небольшой, странного вида сумкой в руках Баглетов видел впервые. Похоже, незнакомец пользовался полным покровительством магиссимуса и генерал-прокурора, потому что действовал решительно, чтобы не сказать бесцеремонно.
Первым делом фрачник раздвинул тяжелые портьеры на окнах. За окнами оказался ясный морозный день. Солнечные лучи победоносно ринулись в атаку на сгустившийся в спальне сумрак. Одержав победу над тьмой, незнакомец уверенно отодвинул духовника от умирающего, на некоторое время захватил пальцами запястье государя и поочередно оттянул веки больного.
– Что ж, я успел вовремя, – сообщил нахал то ли императору, то ли священнику, то ли магиссимусу с прокурором.
– Кто вы, сын мой? – робким голосом осведомился святой отец, но гость не обратил на него никакого внимания, только сказал императору:
– Теперь все будет хорошо, Ваше Величество. Когда все кончится, зовите меня просто доктор Кармелас.
«Доктор», – прошелестело по дворцовым залам новое слово. Каждый, кто услышал его, пробовал на вкус и слух. А доктор не терпящим возражений тоном приказал принести горячей воды и жаровню с углями, раскрыл сумку и принялся раскладывать на прикроватном столике диковинные инструменты, из которых угадать назначение можно было лишь одного, по очертаниям напоминавшего нож. Что-то блеснуло на руке у незнакомца. Наследник престола, наблюдавший за действиями доктора, разглядел серебряную печатку в форме черепа.
– Чернокнижник! – взвизгнул он еще не окрепшим юношеским тенорком. – Остановите его! Он явился, чтобы забрать душу моего несчастного отца! Схватите его!
– Именем Господа нашего… – возвысил голос священник, а от двери двинулись двое гвардейцев.
– Отставить! – рявкнул Вангардов, разом остановив всех. – Этот человек под защитой Блюстительного Суда и Верховного Ковена империи. Все, что он делает, делается во благо Сантии, с разрешения генерал- прокурора и магиссимуса!
– Именем Господа нашего, – не унимался священник, – прошу вас ответить мне, знает ли Наместник о творящемся здесь?
– Наместник знает, – вмешался Лернов, – благословение Святого Престола получено.
– Все вон, – раздался спокойный твердый голос, которого здесь не слышали уже давно, а кое-кто надеялся не услышать больше никогда. – Кем бы вы ни были, доктор Кармелас, делайте что нужно, и будь что будет. Я даю вам свое высочайшее разрешение.
Последнюю фразу император произнес особенно громко и четко, чтобы расслышали все, после чего рухнул на подушки.
– Я видел в соседнем зале стол, – подал голос Кармелас, – застелите его чистой простыней и перенесите государя туда.
Приказ не был обращен к кому-то конкретному из слуг, но те пулей бросились его исполнять. Уже через четверть часа больной лежал на столе, а доктор заканчивал свои приготовления.
Больше Кармелас не медлил. В голове некроманта одна за другой вставали нужные страницы «Некрологии».
– Я не чувствую живот, – немного удивленно заметил император, впервые за долгое время видя окружающий мир не сквозь пелену страданий.
– Так и должно быть, Ваше Величество. Не ждите, больно больше не будет, разве что некоторое время потом, пока будет зарастать шов.
Пальцы доктора твердо взяли диковинный нож и одним быстрым и точным движением сделали ровный разрез…
VI
Через три дня император поднялся с постели. Монарх еще с трудом передвигался и болезненно морщился, особенно от смеха. Маги-целители в один голос подтвердили, что государь стремительно идет на поправку. Так оно и было. Высочайшая благодарность доктору Кармеласу не знала границ. Загадочный врачеватель отказался от всего, резко бросив, что «исполнял свой долг», чем снискал еще большее уважение августейшей особы.
