Бледное лицо, выхваченное из полумрака тусклым светом прикроватной свечи, уже в который раз за сутки исказила гримаса боли. В который? Не в последний ли? Это мучение следовало прервать, ведь надежды не осталось, ее не было уже тогда, когда начались эти припадки, превратившие мужественную Эльзу в полубезумное существо… Где ты допустил промах, Конрад? Ведь формула работала, она уже спасла нескольких человек! Тебя боготворили, носили на руках, обещали златые горы и собственную академию, в которой ты был бы полноправным хозяином, набирая учеников и выстраивая занятия по своему усмотрению… Все это не могло быть совпадением, случайной удачей… Или все же могло? Что, если ты ошибся не сейчас, а раньше, решив, что сумел победить смерть? Как бы то ни было, из спасителя ты превратился в убийцу. Из гения – в преступника. Так всегда бывает с теми, кто поднялся выше той ступени, которой заслуживал, но ты никогда не предполагал, что подобное случится и с тобой…
– Ей недолго осталось, – прошелестел из угла голос Карла. Помощник тоже все понимал, но почему-то не уходил, хотя Конрад приказывал, и не раз. Нервно сплетая пальцы сложенных рук, он смотрел из темноты огромными от страха глазами и беззвучно что-то шептал. Молится? Он же никогда не был набожным…
– Можешь идти. Ты здесь больше не нужен.
– Мужа позвать?
– Еще рано.
– Но сколько еще ждать?
– Сколько нужно! – рявкнул Конрад, заставив парня испуганно съежиться на стуле. – Я сказал, ты свободен, иди.
– Нет. Я… я с вами, мастер, – трясущимися губами прошептал Карл.
– Тебе же хуже.
Мальчишка быстро закивал и уставился на свои руки. Он не мог не понимать, что его ждет в случае неудачи Конрада. Ученик опального лейб-медика разделит участь наставника, став таким же изгоем. Наверное, ему будет проще: Карл молод и сможет подыскать себе другую профессию, к тому же он никогда не демонстрировал выдающихся успехов. Конраду было довольно того, что ученик не мешал ему в его работе. Он привык делать все в одиночку… Может, это тоже было ошибкой, и своевременное вмешательство коллеги смогло бы предотвратить трагедию… Что толку в этих «бы»! Здесь и сейчас все его измышления не стоят ломаного гроша. Так зачем медлить? Зачем продлять ненужные страдания? Не проще ли сохранить лицо и жалкие остатки уважения к себе, признав свое поражение и безропотно приняв любую кару?
Нет, не проще… Потому что ты боишься, Конрад. Боишься взглянуть в глаза Артуру Лейднеру, боишься смотреть, как будут рыться в твоих вещах, боишься представить себя – жалкого, униженного, в сотый раз повторяющего одни и те же показания перед равнодушными судьями. Ты знаешь, что не выдержишь этого, и потому тянешь время, надеясь найти хоть какой-нибудь выход… Или ты уже нашел его и теперь набираешься решимости? Ведь это не так уж и сложно… Написать прошение об отставке, признать изобретенное тобой лекарство пустышкой, ни на что не годным плацебо, взять всю вину на себя, оправдав помощника, отнести бумагу в кабинет Лейднера… Наврать в глаза Карлу и торчащим возле входной двери людям Артура, сказать, что тебе нужно снадобье, которое хранится у тебя дома в тайнике, что важна каждая секунда, поэтому ты поедешь за ним сам… Замести следы, уничтожив до капли то лекарство, которое давали Эльзе, спуститься по лестнице, вздрагивая при каждом звуке и надеясь, что Лейднер не вернется хотя бы в ближайшие полчаса, на улице вскочить в первый попавшийся экипаж, добраться до дома, за считаные минуты собраться, взяв с собой самое ценное и уничтожив то, что забрать не получится… Ты обдумываешь детали, значит, ты уже решился, и нет смысла мешкать. Ты не готов платить за содеянное сполна, но ты можешь не позволить другим допустить подобное… Пусть так и будет.
Конрад склонился над больной, зачем-то коснувшись тыльной стороной ладони впалой щеки. Нелепая попытка попрощаться, которая не нужна ни ему, ни ей, но просто взять и уйти было бы не по-людски. Эльза со свистом втянула в себя воздух и приоткрыла глаза. Когда-то ярко-зеленые, как весенняя листва, теперь же – почти серые. Кажется, она ненадолго пришла в сознание и теперь пыталась что-то сказать, беззвучно шевеля опухшими, искусанными в кровь губами. Конрад наклонился еще ниже, напрягая слух, но так ничего и не расслышал. А в следующую секунду Эльза снова закричала…
Он поднялся на постели рывком, сбросив на пол сбившееся в комок одеяло. Руки тряслись, но Конрад все же нащупал стоящую возле кровати кружку с водой и в несколько глотков осушил ее. Встревоженная столь внезапным пробуждением хозяина кошка спрыгнула на пол и слилась с ночной темнотой.
Зажечь свечу удалось лишь с третьей попытки. Маленький язычок пламени слегка отогнал удушающую черноту, тянущуюся к нему со всех сторон. Конрад вглядывался в огонек до рези в глазах, пока сдавившая верх груди боль не разжала когти. В его возрасте следует беречь сердце, и он старался не нагружать себя лишней работой и физическими усилиями, но перед лицом ночного кошмара оказался совершенно безоружен. В последний раз подобный сон приходил к нему давно, к тому же он не был столь безжалостно точен. Это был всего лишь сон, а не ожившее воспоминание, заставившее заново прожить минуты, которые вряд ли удастся когда-нибудь забыть. Всего лишь сон…
Лицо Эльзы до сих пор стояло у него перед глазами. Болезнь исказила его почти до неузнаваемости, в нем с трудом угадывались черты миловидной улыбчивой женщины, по примеру Карла называвшей Конрада мастером и увлеченно внимавшей его рассказам о природе различных веществ и явлений… Она даже собиралась ходить к нему на лекции, но Артур со смехом отмел эту идею, посоветовав жене побольше заботиться о пеленках и распашонках для будущего малыша. Вскоре она родила двойню, и о столь экстравагантных фантазиях было забыто, но это отнюдь не уменьшило взаимной симпатии между женой капитана королевской гвардии и немолодым лейб-медиком. Все было прекрасно, пока однажды Эльза не слегла с какой-то хворью, которую поначалу приняли за обычную простуду. Когда же стал известен настоящий диагноз, Конрад почти не нервничал, напротив, он сам успокаивал Артура, уверяя, что совсем недавно нашел способ излечить болезнь… Каким же самонадеянным болваном он был тогда. И каким невнимательным тупицей – вчера днем.
Ложиться вновь Конрад не стал. До утра оставалось не так уж много времени, и тратить его на бесполезные душевные терзания он не собирался. Безжалостно выпотрошив ящик письменного стола, бывший лейб-медик принялся разбирать бумаги. Необходимо было решить, какие из них могут пригодиться в столице, а какие лучше отдать селянам для растопки печи.
Мальчишка вернулся к избе поздним утром, должно быть, решив, что столь видному ученому не пристало подниматься с первыми петухами. Сегодня он выглядел еще жалобней и вместе с тем еще решительнее. По крайней мере, заговорить сподобился куда быстрее, чем вчера.
– Мастер Конрад…
– Какой я тебе, к черту, мастер? – тихо и зло произнес Конрад, спускаясь с невысоких ступеней крыльца. Юноша испуганно вскинул глаза и попятился, но за калитку так и не вышел.
– А к-как… мне называть вас?
– А как мне называть тебя, Эрих?
– Что вы имеете в виду?
– Зачем было придумывать фальшивое имя, если в итоге я все равно узнал бы правду? Почему ты не сказал, чей ты сын?!
Огорошенный таким напором, лже-Эрих, казалось, потерял дар речи, но в данный момент Конрад и не требовал ответа.
– Ты сын Эльзы и Артура, тебя зовут Себастьян, тебе шестнадцать, у тебя есть сестра-двойняшка Мартина, и это она сейчас умирает, ведь так?
Мальчишка дернул уголком рта и быстро кивнул. Вчера Конрад недостаточно внимательно рассмотрел его, чтобы увидеть сходство, но обмануть сон оказалось куда труднее, чем глаза. Себастьян не унаследовал от отца почти ничего, быть может, лишь форму носа, в остальном же паренек был похож на мать. На хрупкую зеленоглазую Эльзу Лейднер, которую пятнадцать лет назад Конрад убил…
