подумай, куда ты попадёшь, если сообщишь, что с котом в Зоне разговаривал. Подумают: свихнулся со страху или до белочки допился, а может, и то и другое сразу. Да кот я, кот, ёлки зелёные, самый обычный. Или не совсем обычный?.. Мышей ем. Иногда. Почему такой пушистый? Так мать сибирской породы была, а папашка мой простецкий, но умник был большой. Умел любую крышку с банки со сметаной снять, все кошки в округе его были. А мне хуже – сметаны совсем нет: некому тут коров держать. Кошек немного осталось: кто одичал совсем, кто пропал, сгинул. Да и скучно с ними, говорить не о чем, одной любовью сыт не будешь. Интеллект не тот. Тебе с надувной женщиной весело? Вот и болтаю иногда с людьми. Коммуникабельный я. Всегда таким был, давно, ещё тогда… Нет, я не всем показываюсь, большинство уверены, что просто с собой разговаривают. Таким, как ты, можно довериться, что ты мне сделаешь? А вот всяким учёным и журналюгам стараюсь не объявляться – замучают экспериментами да интервью. Петрович догадывается, но он мужик свой, тайны не выдаст. И Митричевы внуки почуяли – на то они и дети, им доверять можно, они и не удивились ничуть. Я для них, как кот Баюн из сказки. Вырастут – забудут. Будут думать, что приснилось или придумалось.

Как меня зовут? Тебе зачем? Я же ничейный, к чему мне имя? Молиться за меня будешь? Ёлки зелёные! Ты же неверующий. Уверовал, значит… Бывает. Ну, Тишка я, Тихон. Так меня Серёжка, внучок Митрича, прозвал. С тех пор и повелось – Тихон Васильич я. Папку Васькой кликали. Что?! Ты тоже Тихон Васильич?! В честь деда-фронтовика назвали… Тёзка, значит… Ну, пошли, тёзка, если протрезвел. Нет, туда не ходи, там грязновато, топай за мной, след в след, до дороги дойдём, а там легче будет.

У меня и другое имя было… Какое? Да по-разному кликали: помню, в храме богини Баст… Что за богиня такая? Женщина-кошка из Та-Кемет, то есть Древнего Египта. Знаешь об Египте? И что же ты знаешь? А, сосед туда ездил прошлым летом, шубу жене купил… Нет, в моё время там шуб не наблюдалось, даже у меня – ни к чему они в сорокаградусную жару. Тогда многое не так было. Я, к примеру, божеством считался. Ещё бы: и зерно от мышей хранил, и людей от чумы да рогатых гадюк! Столицей город Бубаст стал благодаря нам, кошкам, и фараону Шешонку. Самого бога Ра изображали в виде кота, охотящегося на змея! Ну, может, и я позировал… Сюда как попал? Так из Царьграда, в качестве дорогого подарка княжеской дочери. Прижился я тут, ко двору пришёлся, про меня знаешь сколько сказок да пословиц сложено? Конечно, я ведь слепорождённый, значит, сохраняю связь между мирами. Какими мирами? У меня впечатление, что слепыми рождаются люди, да такими на всю жизнь и остаются. В сказках мы о сыру землю должны удариться, чтобы добрым молодцем обернуться, на деле – не так немного. Вот и в последний раз… Я мало помню… И не надо, забвение милосердно.

Погиб я тут, когда Тихон родился. Я из той своей жизни мало помню, знаю только, что нас подняли по тревоге, смена была не моя, но уже не сомневались – ситуация вышла из-под контроля. Помню только: ночь такая тихая-тихая, с вечера соловей пел под окном, – мы с женой на втором этаже жили, – а внизу кусты сирени. Весна тогда ранняя была, дружная, сады цвели. Жены имени не помню и лица не помню, просто чувствую тепло и уют. Мы только полгода, как поженились. Сын должен был родиться… После многих аборт заставляли сделать, боялись – уроды родятся, а жена не сделала, сына родила. Я это точно знаю. Откуда? Знаю, что есть у меня сын, и всё тут. Он уже взрослый, на год старше меня, тогдашнего. Помню крышу этого проклятого реактора, запах озона, это потом стало ясно, что он означал верную смерть. Почему это мы не знали, что смертельно опасно? Знали, не маленькие, нас готовили ко всяким ситуациям, понимали, не крестьянскую избу тушить придётся. Такого, конечно, не представляли… Крыша горела, а почему горела? Так какой-то умник битумом залить додумался. А потом был тоннель, а там кабели… Если бы огонь дальше пошёл, рванул бы третий энергоблок. И поминай тогда, как эту страну звали… А у нас из защиты, ёлки зелёные, только каски, рукавицы да куртки-боёвки. Я всё понял, когда почувствовал тошноту. Ребят пожалел, вот и приказал всем уходить, чего им понапрасну гибнуть? А мне было уже всё равно, я ещё мог кое-что сделать. А потом – вспышка…

Очнулся я в теле Тишки. Видно, мне на роду написано быть здесь стражем, а подходящего новорождённого существа в момент моей гибели не нашлось, вот и стал котом. Мне нравится: живу дольше обычного кота, помогаю людям, даже таким, как ты. А что помню из той жизни не всё, так кошачий мозг ведь поменьше человеческого, да и не нужно мне это знание, иначе захочется выбраться отсюда, на жену, сына посмотреть. А что я им скажу? И как потом? Домашним любимцем у них стать? Чтобы под шейкой чесали и поганым «Вискасом» кормили?! Ёлки зелёные… Нет, моё место тут, в Зоне.

А ребята мои кое-кто выжил, один даже художником стал, далеко отсюда живёт, но каждый год в мёртвый город по весне приезжает, наших поминает, приходит в свой дом, картины на стенах пишет. Хорошие картины, только тревожные…

Что это я с тобой разоткровенничался? Верно потому, что весна, вспомнилось всё… Ну вот, пришли. Тут проволока немного подпорчена, а место чистое, не сомневайся. Иди уж, иди… Ещё раз придёшь! Ёлки зелёные! Зачем?!! А, подарок мне принесёшь. Не надо мне вашего «Вискаса», куда полезнее наши мыши да молочко от козы Митрича. Ну и что, что в Зоне все заражено? Ваш корм повреднее будет. Лучше для Митрича принеси свежего хлебушка да водки настоящей. Это тут главная валюта. Он рад будет. Топай, тёзка, удачи тебе…

Изяслав Абрамович Петров, пухленький человечек с добродушным лицом и хитрыми глазками, провёл рукой по лакированной поверхности стола и устало улыбнулся своему отражению.

В ожидании клиентов он в который раз оглядел свой кабинет – небольшую комнату с белыми стенами. Мебели в ней было не очень много: письменный стол, два кресла, диванчик да шкаф с книгами. Обычная рабочая обстановка.

Внезапно дверь распахнулась от мощного толчка снаружи. В помещение, пригнувшись в проёме, с лязгом вошёл некто, с головы до ног облачённый в матовые чёрные доспехи. На поясе гостя висел меч, с плеч до самого пола спадал пурпурный плащ, а голову украшал рогатый шлем, в прорезях которого горели красные огоньки…

Изяслав Абрамович не отличался героическим характером. Он любил тепло и домашний уют, любил, когда близкие друзья называли его просто «Изя», любил зелёный чай и печенье перед сном… Он до сих пор немного робел перед своей мамой – дамой хоть интеллигентной, но строгой. Иными словами, Изя являлся самым обычным человеком, никак не борцом с чудовищами и лицами, к ним приравненными…

Но вместо того чтобы вскрикнуть от неожиданности и испуга, он лишь улыбнулся ещё шире, словно подобные посетители не были для него в новинку.

– Добрый день! – Он ловко вскочил на ноги. – Позвольте представиться – Изяслав Абрамович, доктор психологических наук! Можно просто «док»!

Рыцарь остановился в шаге от него и с лязгом наклонился, словно хотел рассмотреть что-то очень мелкое у себя под ногами.

– Так это ты лечишь раны души? – прозвучал из-под шлема глухой голос.

Чтобы встретиться взглядом с рыцарем, Изя так высоко задрал голову, что едва не упал обратно в кресло.

– Да-да, это я, – подтвердил он. – К вашим услугам.

– Отлично, – сказал рыцарь. – Кто я, как меня зовут, что здесь делаю – большой секрет. Поэтому не советую задавать вопросов.

– Но я же психолог, – неуверенно возразил Изя. – Задавать вопросы – моя работа.

– В таком случае сегодня последний день твоей работы, – отрезал рыцарь. – По окончании нашего разговора я отрублю тебе голову.

– Ясненько. – У Изи задёргалось левое веко. – Клиент всегда прав… Мама, спаси ме… э-э-э, прошу прощения. Что ж, приступим… Кем работаем, если не секрет?

– Я Тёмный Властелин.

– О-о-о… – Изя сразу вынул из нагрудного кармана блокнотик и записал: «толкинист». Затем, словно что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу и зачеркнул написанное. – Ой, да что вы стоите, присаживайтесь, присаживайтесь, ваше высокопревосходительство!

Рыцарь прошёл к дивану у стены, царапая рогами потолок, и уселся на мягкие подушки, проткнув их шипами доспехов сразу в нескольких местах. У Изи на глаза навернулись слёзы – это был его любимый диван, который он взял на новую работу как талисман.