переезда.

– Видишь, – обрадовался Стас, – мы не опаздываем.

– Лично я опаздываю на работу.

– И куда это?

Шульцов раздраженно ответил, и это было ошибкой, роковой и чудовищной, – очередной раз созревший для женитьбы Гумно-Живицкий услышал про Комарову.

– Я еду с тобой, – вскинулся похититель лодки. – Мы с Ольгой так странно расстались… Я обязан засвидетельствовать ей свое почтение.

– Обязательно сегодня?

– Так угодно великому Ра.

Красный глаз закрылся, шлагбаум пополз вверх, смуглый водитель радостно нажал на газ.

– А где поезд, пся крев? – удивился Стас. – Я его не заметил.

– Поезд отменили, – не выдержал Шульцов, – в связи с неожиданным понижением температуры воздуха.

– Тагда, – не понял водитель, – пачему красный гарэл?

…Они приехали первыми и еще долго ждали у запертой церкви, потом на дорожке показалось трое – родственники были не морозоустойчивей учеников. Миниатюрная, тонущая в мехах вдова высвободила из муфты ручку и протянула для поцелуя. Начался допрос с пристрастием. Спадникова с дотошностью школьной учительницы вызнавала причину массового «прогула», да она и была учительницей младших классов, изъятой из купчинской школы двоюродным дедом одной из учениц и водворенной в квартиру с фисгармонией и полотнами Серебряковой и Бенуа.

Став в тридцать восемь супругой академика, Анна Михайловна принялась служить делу мужа с такой страстью, что снискала у его учеников прозвище «Надежда Константиновна». Впрочем, ее любили, прощая и учительский тон, и то, что сам Спадников, смеясь, называл евдокиевьевропностью.

– Я неприятно поражена, – возвестила вдова. – Мне казалось, что Артемий Валерианович заслуживает…

Между седыми от мороза елями возник малорослый священник. Батюшку сопровождала пара добрых молодцев, в просторечии именуемых амбалами. Благостные бороды лишь подчеркивали настороженно профессиональные взгляды, а встопорщившаяся одежда предполагала по меньшей мере «стечкиных».

– Анна Михайловна, – воспользовавшись поводом, Шульцов попытался отвлечь разгневанную вдову от проштрафившихся коллег, – неужели вы заказали службу?

– Разумеется, нет! – отрезала «Надежда Константиновна». – Артемий Валерианович этого бы не одобрил. Как вы помните, он был агностиком и не отдавал предпочтения ни одной из религий. Идемте!

Маленькая женщина в каракуле и соболях, вызывающе вскинув подбородок, двинулась навстречу священнику. Попытайся тот заговорить или, чего доброго, предложить свои услуги, вдова высказала бы ему все, что думал о служителях культа Артемий Валерианович, но духовная особа даже не повернула головы, а дорожка была достаточно широкой. Одинокий пушистый крейсер благополучно разминулся с вражеской эскадрой и на всех парах понесся дальше. Олег Евгеньевич глянул на часы и бросился догонять разогнавшуюся Спадникову – он обещал хозяйке явиться к трем, и это все еще казалось возможным.

Налево от входа был салон красоты и здоровья «клеопат-РА», направо – центр эзотерической профилактики «Челн Ра». Дальше виднелось кафе с уютным названием «Красный чайник», и Саша, хоть на нее никто не смотрел, сделала вид, что туда-то ей и надо. Она честно выпила чаю с куском черничного пирога, наверняка вкусного, но Мимозу-Колпакову плюшки и конфеты не утешали даже в детстве, а уж теперь…

Девушка слишком устала от неопределенности и молчания, подруг же у нее сроду не водилось, только одноклас-сники, а потом однокашники, да и какие подруги у собаки на поводке – шаг влево, шаг вправо, «фу!», «домой!»…

Проще всего складывалось с Пашечкой Некцем, но Дени приходился ему роднёй, так что откровенность исключалась. Были еще упорхнувшая в Москву соседка Ксанка и старенький репетитор, но они вряд ли бы поняли, а Ксанка к тому же могла проболтаться. Саша металась между счастьем и отчаянием в конспиративном одиночестве, пока не вмешался случай. Застилая верх шкафов старыми телепрограммами, девушка обнаружила знакомое лицо. Она едва поверила своим глазам, а поверив, канула в пучину сомнений. Мужчина, два месяца назад проведший ее через турникет, наверняка забыл готовую разрыдаться дылду. Он мог уволиться, уехать и вообще оказаться кем-то другим, похожим, а если даже и нет? Что говорить «историку-консультанту»? Что отвечать, если он станет расспрашивать?

Вопросы сбивались в какие-то колтуны, и все равно совпадение внушало надежду. Если б не «кандидат исторических наук Олег Е. Шульцов» с его проездным, она бы опоздала к поезду, и вот теперь спаситель нашелся. Мало того, он работает в центре, где помогают таким, как она. Ну не может этот человек быть жуликом и шарлатаном, он в самом деле что-то чувствует, иначе не заметил бы ее в толпе, не понял, что опоздание может все погубить…

Саша решилась. К счастью, куратор еще в прошлом году объяснил бабуне, что во время занятий студенты должны отключать телефоны, и звонков до четырех часов можно было не опасаться. Уйти с пары, сославшись на головную боль, удалось без осложнений – преподаватели отличнице Колпаковой верили. Пока Саша удирала от записного прогульщика Пашечки, набивавшегося в провожатые, и ехала в метро, все было в порядке, но при виде вывески с лодкой, солнцем и коронованной коброй смелость куда-то делась.

Звякнуло. Официантка в красном фартучке забрала грязную посуду, она ни на что не намекала, просто делала свою работу, но Саша поднялась и вышла. Мороз не располагал к прогулкам, немногочисленные прохожие по сторонам не глядели, и все равно входить в «эзотерическую профилактику» девушка стеснялась. Захотелось удрать, как удирают из стоматологической клиники, чтобы вновь прийти, когда мир съежится до размеров больного зуба.

Пытаясь взять себя в руки, Саша миновала окна, в которых сулили выпрямление волос, наращивание ресниц и ногтей, коррекцию фигуры, и все по новейшим технологиям, от которых дремучая Клеопатра лишилась бы чувств. Хотя нет, чувств лишилась бы какая-нибудь княгиня в корсете… Саша корсета не носила, но грудь слева словно бы стянуло. Девушка развернулась и вновь двинулась в сторону кафе; наверное, она бы сбежала, если бы… Если бы из подъехавшей машины не вышел Шульцов и с ним еще кто-то крупный и очкастый. Точно судьба!

Саша бросилась вперед, поскользнулась, удержалась на ногах и настигла консультанта, когда тот уже брался за ручку двери.

– Добрый день! – выдохнула она. – Вы… вы не взяли у меня деньги… Это было в «Автово»… Первого ноября! Извините… В журнале нет вашего отчества…

– Евгеньевич. Да, я вас помню, вы спешили на вокзал. Успели?

– Да… Можно мне с вами… посоветоваться? Я заплачу?!

– Опять? – Шульцов открыл дверь. – В любом случае лучше зайти и, видимо, выпить чаю. Как мне вас называть?

– Александра Колпакова… Сергеевна. Можно Саша…

– Князь Гумно-Живицкий, рыцарь Речи Посполитой, но для вас пан Брячеслав. – Круглый мужчина, пришедший с Шульцовым, странно дернул головой. – Ручку, о прелестнейшая!

Положение спас Олег Евгеньевич.

– Это мой коллега, – объяснил он. – Если вдруг потребуется, можете называть его Брячеслав Виленович. Проходите. Так из какого журнала вы не узнали моего отчества?

Саша облегченно перевела дух и полезла в сумку за предусмотрительно прихваченной программой, она все еще стеснялась, но бежать больше не тянуло. Разве что этот пан… Лучше бы он шел рядом с Шульцовым.

– Щитовидка, – констатировала Олька, прикуривая одной рукой, так как второй включала чайник. – Гиперфункция, пока не выраженная, и неполадки по женской части, причем ее даже смотреть нормально нельзя, ибо невинна… Плюс межреберная невралгия, плюс мамуля с бабулей, плюс грезы. Вернее, сначала родственнички, а грезы и невралгия – как следствие. Блин! В двадцать шесть лет – всё, время упущено, надо накрываться простыней и ползти на кладбище. Самостоятельно, чтобы не