Гончих, умевших, когда надо, сложиться подобно карманному ножу, здесь не проскочишь.

Сквозь мрак протянулся единственный алый лучик, прочертивший тёмный воздух, отражённый полированным диском в полу – и нацеленный точно в острие башни Затмений.

Алый луч?.. Комета! – вдруг осенило Гончую. Но… это звёзды у нас неподвижны, намертво прикреплённые к небесным сферам, а движутся вокруг плоского мира лишь дневное светило да пара ночных – сёстры-Гончие. Кометы движутся тоже. Но, раз они подвижны, как же бойница может указывать точно на алую небесную странницу?

Постой, бойница достаточно велика, а линза может, наверное, как-то двигаться… О чём ты вообще думаешь?! Надо возвращаться к дхуссу. Башня Затмений в наших руках, что дальше? Колом остролистовым тебе по голове, Тёрн, что так и не удосужился рассказать все детали! Белый Дракон бы побрал твою гордость вместе с чистоплюйством!

Теперь она бежала вниз, старательно проскальзывая меж скрещёнными шпагами звёздного света. Арфа Тёрна звучала и звала, дхусс, конечно, обрадуется, узнав, что ей удалось…

Всё было в порядке, и связанные Мудрые никуда не делись, а вот в самом низу, где она оставила дхусса, – там её встретила одна лишь пустота.

Арфа звучала, не умолкая, дрожали стены башни, а дхусс исчез, словно бесследно растворившись в сумраке.

– Тёрн, – прошипела Алиедора, крутясь на месте. – Хотела б я верить, что ты просто нашёл способ оказаться снаружи, как и хотел, когда станешь говорить с Мудрыми!

Но шипи или не шипи – дхусса нет. Значит, ей придётся самой разобраться, можно ли хоть что-то сделать с этим каменным чудовищем, ещё именуемым башней Затмений. И помогут ей в этом пятеро незадачливых ноори, чванливо именующих себя «Мудрыми».

Посмотрим, хватит ли им мудрости дать удовлетворяющие меня ответы.

Хорошо бы также вызнать, где у них тут припасы. Где хотя бы вода, оказавшаяся совсем не запретной для Гончей. Для истинной Гончей, конечно же, поспешила добавить Алиедора.

Мудрые валялись нелепыми тряпичными куклами там, где она их и оставила. Никто не пошевелился, никто даже не застонал.

Эх, мне бы сейчас ваших светляков… ну ничего, справимся и без света.

Она срывала тонкие, трепещущие, словно живые, маски с застывших лиц. Смотрите на меня! Смотрите, негодяи!

Но миндалевидные глаза оставались закрыты, обмякшие тела лежали неряшливыми грудами, словно что-то грязное, ненужное, навроде ветоши, отброшенное за ненадобностью.

Четверо мужчин и одна девушка-ноори, совсем молоденькая – или кажущаяся молоденькой, кто их разберёт, этих недо– или сверхсидхов.

Алиедора ухмыльнулась и усадила ноори, прислонив спиной к холодному камню стены. Девушка еле слышно застонала.

Отлично. Теперь петельку ей на шею и можно начинать.

Гончая приложила пальцы к вискам пленницы. В Некрополисе у неё частенько получалось «будить» таким образом лишившихся чувств Гончих, что не выдержали схватки с нею на песке арены.

Длинные, прекрасные ресницы затрепетали и открылись. В башне царила темнота, но, похоже, ноори видели во мраке не хуже накачанной эликсирами Алиедоры.

Пленница дёрнулась раз, другой, едва не завалившись набок, доньята еле успела подхватить. Дождалась, пока взгляд сделается осмысленным, и жёстко бросила, держа одну руку на петле, так, чтобы пленница видела:

– Я знаю, ты говоришь на всеобщем. Отвечай и не пытайся прибегнуть к магии, – она подёргала за свободный конец петли. – Я Гончая Некрополиса, я всё равно успею первой.

На тонкой шее ноори напряглись сухожилия, она было дёрнулась и вновь замерла, потому что Алиедора безо всяких церемоний стянула петлю.

– Даже если твоё заклятье меня прикончит, шею я тебе сломаю, можешь не сомневаться.

– Наивная… – прошелестела пленница. Даже здесь слышался странный акцент, у Фереальва и Роллэ он был заметен куда меньше. – Меня ты, может, и убьёшь. Но проверить то, что я тебе скажу, – никогда не сможешь!

– Ты, главное, говори, а я уж сама разберусь, – отрезала Алиедора. И, помимо её воли, с губ вдруг сорвалось: – Зачем вам нужен дхусс? Что вы хотели с ним сделать?!

– Ты хочешь узнать именно это? – Ноори нашла силы усмехнуться прямо в лицо Алиедоре. – Сильно ж ты его любишь, смертная.

– Что вам от него нужно? – Алиедору так просто с толку не сбить и из себя не вывести. – Отвечай! – и вновь потянула за петлю.

Однако ноори лишь ухмылялась ей в лицо и молчала.

Алиедора нахмурилась, петля стянулась. Улыбка ноори исчезла, зато вновь зазвучала Арфа. Стены словно ринулись со всех сторон на Алиедору, незримый кулак врезался под дых, но на сей раз она была готова. Одно движение, стремительное, неразличимое – и ноори, захрипев, бессильно запрокинула голову, глаза закатились.

Заворочался и застонал другой Мудрый, мужчина с волной роскошных, знатной даме впору, иссиня- чёрных волос. Алиедора вмиг оказалась рядом, ткнула двумя пальцами, выставленными подобно ножу, – ноори всхрапнул и повалился.

Только теперь Алиедора сообразила, что Арфа дхусса уже не звучит, а когда она умолкла, теперь уж и не поймёшь, то ли когда доньята мчалась вниз, то ли когда пыталась допросить девушку-ноори.

– Тихо, Гончая, – прошипела она сама себе. – Не спеши. Это Мудрые, их на кривой не объедешь. Тихо, кому говорят!

По башне Затмений разливалось зловещее молчание, а дхусс словно канул в бездну.

Алиедора застыла над бесчувственными телами Мудрых, вся обратившись в слух. Тёрн непременно подаст о себе весть, непременно. Дхусс не мог пропасть, иначе тут уже не продохнуть было бы от ноори. Надо только дождаться. Только дождаться.

Величественная кавалькада ордена Солнца теперь двигалась быстро, благодаря неутомимым големам, предоставленным навсинайскими магами. Их путь лежал на восток, под серым небом предзимья, уже почти неотличимого от настоящей зимы даже здесь, вдалеке от холодного моря Тысячи Бухт.