Следом за директором тюрьмы и группой его самых надежных помощников я поднимался по бесчисленным бетонным лестницам, проходил по коридорам с облупившейся краской на стенах, пока наконец мы не добрались до стальной двери, за которой обнаружились запертые воротца. Директор нажал на кнопку — воротца, загудев, распахнулись.

Пока мы шли через огромный зал, над которым ярусами поднимались ряды камер, меня оглушили звуки тюрьмы — крики заключенных, отдающиеся гулким эхом удары стали о сталь. В камерах, мимо которых мы проходили, заключенные вскакивали на ноги, выкрикивая непристойности из-за толстых прутьев решеток.

— Прежде чем подняться на галереи, проверим спортивные залы! — крикнул, перекрывая шум, директор тюрьмы.

Мы дошли до конца блока, загудела, отворяясь, еще одна дверь. За ней, в спортзале, никого не оказалось — никто не поднимал тяжести и не обливался потом на тренажерах. Пусто было и на баскетбольной площадке. Где же они? Неужели Джеку с Маленьким Джоном снова удалось сбежать?

Мы развернулись, чтобы вернуться на нижний уровень первого блока, и в результате я оказался впереди всех прочих. Внезапно кто-то пнул меня в спину. Я полетел вперед, проехался ладонями и коленями по бетонному полу и услышал, как, лязгнув, захлопнулась стальная дверь спортзала.

Обернувшись, я увидел двух ухмыляющихся охранников из числа «самых надежных» — запертые в спортзале директор тюрьмы и Стив Рино колотили в стальную дверь. Один из этих «надежных» был великаном, другой — коренастым, но крепким. Эти двое подходили под описание Джека и Маленького Джона. Потому что один из них и был Джеком, а другой — Джоном.

В руке у низкорослого Джека была полицейская дубинка. Он лениво покачивал ею, зажав двумя пальцами.

— Привет, Майк, — сказал он. — Давно не разговаривали. Ты чего больше не звонил-то? Я думал, мы с тобой приятели.

— Привет, Джек, — ответил я, изображая храбрость, которой вовсе не чувствовал. — Забавно, по телефону ты на коротышку не походил.

Джек хмыкнул:

— Ты совершил еще одну ошибку, Майк. Только на этот раз вроде как смертельную. Заявился незваным к человеку домой. Думаешь, тут главный этот козел Кларк? Нет, это мои владения.

— Теперь уже не твои, Джек, — ответил я.

— Не думаю, Майк, — сказал он. — Из одной крепости мы выбрались. Выберемся и из другой. Тем более теперь, когда у нас такие заложники. Может, я даже позволю тебе вести переговоры о твоем освобождении. Как ты насчет этого?

— Отличная мысль, — сказал я и отступил на полшага.

Каблук мой сразу же уткнулся в жесткую сталь двери. Податься мне было некуда.

Тяжелая портативная рация, выданная мне директором тюрьмы, была при мне единственной вещью, хотя бы отдаленно напоминавшей оружие. Я взвесил ее в руке и тут же увидел, как Маленький Джон, ухмыляясь, вытаскивает из-за пояса дубинку.

— Может, с этого и начнем? — спросил я и метнул в него рацию.

Маленький Джон взревел, а в следующий миг они с Джеком бросились на меня, приподняли и швырнули на пол лицом вниз.

До этого мгновения я полагал, что заключенные орут очень громко, — ну так нет, они всего лишь разогревались. Пока я боролся с Джеком и Маленьким Джоном, общий вопль, наполнивший эту бетонную пещеру, начал походить на рев включенных в ангаре двигателей аэробуса.

Джек двинул меня дубинкой по затылку, и я упал на одно колено. Теперь сознание мое то включалось, то отключалось, как разладившийся радиоприемник, и тут Маленький Джон ударил меня в грудь так, что я рухнул на пол.

Мне удалось подняться на колени, однако Маленький Джон врезал мне ногой по ребрам. Я упал навзничь, увидел заносящего надо мной дубинку Джека и подумал: неужели это последнее, что я вижу в жизни?

Но именно тогда и произошло нечто совершенно неожиданное — за спиной у Джека просунулась сквозь решетку рука.

Рука эта была такой толстенной, что едва пролезла между прутьями. Огромная лапища вцепилась сзади в воротник Джеку. Звук, с которым его затылок начал колотиться о прутья решетки, был таким, точно это и не прутья вовсе, а гонг.

— Нравится, вертухай? — поинтересовался заключенный.

Маленький Джон, оставив меня, бросился на помощь Джеку, и я ухитрился, сипя от боли, встать на ноги. На полу валялась оброненная Джеком дубинка — я наклонился и поднял ее.

Последний раз я держал дубинку в руке уже очень давно — когда нес патрульную службу в Южном Бронксе. Но тут, наверное, та же история, что с ездой на велосипеде, потому что от первого моего удара левое колено Маленького Джона хряснуло, точно деревяшка. Я быстро отбежал назад — этот громила взревел и с удивительным проворством заскакал на одной ноге в мою сторону. В выпученных глазах у него бушевала ярость.

Дубинка, которую я держал наготове, взвилась вверх, целя ему в челюсть. Он попытался увернуться, но поздно. Удар, пришедшийся ему в висок, был так силен, что дубинка переломилась. И Маленький Джон рухнул на бетонный пол за полсекунды до того, как на него же осыпалась деревянная щепа.

Пока я огибал огромную тушу лежавшего в беспамятстве охранника, заключенные радостно орали нечто нечестивое. Я, подобрав дубинку Маленького Джона, подошел к тому из них, кто душил Джека обеими здоровенными лапищами — да так, что лицо Джека понемногу синело.

— Убей, убей, убей, убей! — вопили заключенные.

Должен признаться, предложение это показалось мне заманчивым. Я замахнулся. Но ударил не Джека.

Я ударил по руке, которая могла с секунды на секунду выдавить из Джека последние крохи жизни. Заключенный взвыл, выпустил Джека, и тот без чувств сполз на пол.

— Ладно, братан, ты в своем праве, — обиженно сказал из-за решетки здоровяк, придерживая пострадавшую ручищу другой, здоровой.

— Извини, друг, — ответил я и поволок Джека к запертой двери спортзала. — Если б он помер, я бы не смог его арестовать.

«Но хотя бы двинуть ему ногой по зубам я все-таки могу. Как-никак, мы с ним такие добрые приятели». Именно это я и проделал, приведя заключенных в дикий восторг.