командировку, но за годы поездок по стране Туманов так и не встретил хорошенькой юной проводницы. Размышляя об этом, он скрыл невольную улыбку.

Неторопливо сверив данные, проводница ловким движением отклеила вторую страницу билета, надрывая золоченый штамп РЖД в верхнем левом углу.

— Вы сразу гасите? — Антон наблюдал за ее пальцами. Забрал протянутый билет, убирая в карман.

— Народу-то нет, — рассудительно пояснила проводница, сделав небрежный жест. — Пустой вагон, считай. Только после Ачинска подсаживаться начнут…

Перрон и правда был пуст, если не считать двоих стражей порядка у подъема на пешеходный мост и редеющего ручейка пассажиров, торопящихся к плацкартным вагонам.

— Тринадцатое место в каком купе?

— Там на дверях написано все, — безразлично ответила женщина, бросив взгляд на цифровые часы, установленные за спиной Туманова. — Заходите, через две минуты отправляемся.

— Спасибо, Алла Сергеевна, — без улыбки ответил он, прочитав пластиковый бейдж, прикрепленный к суконному лацкану ее темно-синей формы.

Перехватив сумку, Антон ухватился за желтый поручень и шагнул на высокие металлические ступени, поднимаясь в поезд. Над лестницей работали два светильника, по форме напоминавшие гротескные чашки женского лифчика, и Антон во второй раз едва сдержал улыбку.

Уютное тепло вагона встретило его сразу, как только он закрыл за собой дверь в тамбур, отрезая доступ пронзительному октябрьскому воздуху. Держа сумку перед собой, он миновал короткий коридор, ведущий мимо туалета и купе дежурного к четырехместным комнатам пассажиров. Слева, на стене закрытого купе со странной табличкой «38, 39» под тонким прозрачным пластиком красовались фотографии упаковок «Ментос» и «Меллерс», а также распечатанные на принтере расценки на чай, кофе и минералку. Пузатый титан, как мельком отметил Антон, уже был нагрет.

Вагон порадовал с первого взгляда — современный, чистый, с новенькой ковровой дорожкой, убегающей вдаль. Светлый, почти белый пластик сиял, на окнах виднелись массивные рамы. Узкое электронное табло, висевшее над головой, услужливо подсказывало московское время, температуру в вагоне и его номер. В правой части табло размещался индикатор, указывающий, закрыты ли туалеты. Если табло не обманывало, вагон имел десятый номер и сейчас в нем было плюс 22 по Цельсию, а в Москве почти пробило три ночи.

Ровный ряд закрытых дверей создавал ощущение размеренного уюта и сразу же рождал мысли о дорожной романтике. Пассажиры, в отличие от него прибывшие на посадку заранее, уже закрылись в своих камерах, устраиваясь досматривать сны — неудивительно, если учесть, что поезд стартовал почти в шесть утра.

Задевая плечом шторки на окнах, Антон двинулся вперед, всматриваясь в таблички на стенах. Тринадцатая полка, купе номер четыре. Взявшись за прохладную ручку, Туманов потянул дверь вправо. С характерным металлическим перестуком та подалась, отползая. К его облегчению, три остальных места пустовали, что не могло не радовать. Ехать почти сутки в компании орущих детишек или гадящих в подстеленные памперсы котят — удовольствие сомнительное. Нужная полка оказалась нижней слева, и Антон тут же опустил на нее увесистую сумку. Затем нащупал выключатель, наполнив купе мертвенным, но ярким светом. Оперся руками на застеленный скатеркой столик, выглядывая в окно. Ночной вокзал гудел своей размеренной, дремотной жизнью.

Было слышно, как захлопнулась вагонная дверь и лязгнул замок, но Антон не торопился присаживаться или снимать куртку. С легкой тоской и неожиданной тревогой он смотрел на перрон, освещенные фонарями ларьки со снедью, зеленые мусорные баки. И, словно в ответ на его ожидание, через несколько секунд вагон мягко качнуло. Поезда и электрички, заполняющие десятки путей, киоски и люди на перроне двинулись влево, постепенно набирая скорость. Поезд отправился точно по расписанию.

Незаметно для себя шумно вздохнув, Туманов опустился на свою полку, придвигая сумку. Нужно достать плеер, зубную Щетку, дорожное чтиво. Может быть, еще ноутбук, хотя это Можно сделать и после того, как он наконец выспится.

В проеме появилась Алла Сергеевна, еще шире открывая дверь.

— Нашли свое место? — поинтересовалась она, с вежливой улыбкой протягивая запаянный пакет с постельным бельем.

— Да, спасибо, — кивнул Антон, принимая белье.

— Чай, кофе?

— Нет, спасибо. Может быть, позже.

— Как скажете, — кивнула проводница, удаляясь.

Уставившись на прозрачный мешок, хранящий застиранные простыни, наволочку и полотенце, Антон не торопился вскрывать упаковку. С каждой секундой, ощущая легкую качку и вслушиваясь в стук железных колес, он все более жадно глотал чувство дороги, щемящее, пронзительное, зовущее вперед и вперед, сквозь поистине необъятные просторы.

А еще он думал о том, что, если командировка окажется удачной, он сможет несколько месяцев не работать. Будет предоставлен сам себе, и никакого счета деньгам, никаких копеечных проектов по разработке сайтов или верстке рекламных макетов. Может быть, наконец-то закончит ремонт мотоцикла. Возможно, на пару недель уедет в Шерегеш. А то и вовсе в Таиланд, например, а то даже и на Новый год… Поедет к Славке, в конце концов, и продолжит работу над компьютерной игрой, сроки сдачи которой и так безбожно затянуты. Сделает апгрейд компьютера. Нет, просто купит новый, двуядерный, с самой мощной видеокартой — настоящую графическую станцию, которая не состарится еще как минимум пару лет.

А еще цифровую видеокамеру, как давно хотел. Фотоаппарат с мощнейшим разрешением. И новый сотовый, скорее всего коммуникатор… И ноутбук, конечно, новый, тоже самый мощный. И пусть переносной компьютер необходим ему только как инструмент предварительного анализа изображений, недельные командировочные «запои» игры в «Варкрафт» еще никто не отменил…

Кстати, и ремонт сделает в квартире. Разумеется, после того, как рассчитается с долгами за коммунальные услуги. А может быть, имеет смысл старую квартиру и вовсе продать, добавить заработанное и купить новую, пусть даже и в новостройке…

Антон вздрогнул, заставив себя прекратить мечтать. Загадывать — последнее дело, того и гляди сглазишь все к чертям. И пусть дележ шкуры неубитого медведя не был любимым занятием Туманова, вот именно сейчас, на пороге новой работы, этой октябрьской ночью он не мог совладать с собой.

Распечатав пакет, Антон повесил крохотное полотенце на поручень, вынул простыни. Вспомнил, что так и не снял куртку, и отложил белье. Набросив верхнюю одежду на легкую пластмассовую вешалку, переложил сумку на столик, потянулся к верхней полке, стащил матрас и бесформенную подушку. Мысли, как он ни силился, продолжали скакать вокруг предстоящего заказа, заставляя думать только о хорошем. Например, о дорогих женщинах, ночных клубах и прочей яркой чепухе…

Заталкивая в наволочку набитый перьями мешок, считающийся подушкой, он неожиданно замер, размышляя над тем, что невольно привлекло его внимание. Чувство было схожим с тем, что испытываешь, встретив на улице смутно знакомого человека. Проходишь мимо, силясь вспомнить имя, не без труда вспоминаешь, но, когда оборачиваешься, чтобы окликнуть и поздороваться, тот уже садится в автобус. Вот и сейчас, согнувшись над почти одетой подушкой, Антон размышлял, что именно его заинтересовало. Поезд принялся раскачиваться чуть сильнее, набирая скорость, и Туманову пришлось вытянуть руку, опираясь о край верхней полки.

Выпрямившись, он бросил еще один взгляд на четырнадцатое место, расположенное ровно над его. Еще два свернутых рулетами матраса, подушка — сестра-близняшка выбранной им. И бумажный треугольник, лукаво выглядывающий из-за края лежанки. Листок, завалившийся между полкой и стеной. Мусор, упущенный проводниками при уборке вагона. Едва угадывающиеся на листе яркие линии говорили о том, что это рисунок.

Сбросив правый ботинок, Антон поставил ногу на соседнюю полку, подтягиваясь на руках. Прохладный кожзам, обтягивающий спальное место, приятно коснулся ступни. Отодвинув матрасы, Туманов ухватился за уголок листка, осторожно вытягивая рисунок. Держа лист в руках, спрыгнул в проход, едва не стукнувшись головой, и, не глядя, нащупал босой ногой ботинок. Уселся напротив своей почти застеленной кровати, с легкой улыбкой рассматривая находку.