– Работать у тебя няней.

– Этих денег тебе не хватит.

– Как-нибудь справимся, – вздохнула она. И на этот раз я не позавидовал ее юной самоуверенности, а, скорее, пожалел ее. – Мы с моим ребенком.

Салли с ее ребенком…

Они нормально справятся, но только если государство сыграет роль отца, потому что Стив на эту роль никак не подходит. Я не понимал, зачем мне платить налоги. Я мог просто засовывать деньги в коляску Салли, не привлекая к этому третьих лиц.

Боже! Теперь я рассуждаю точно так же, как мой отец.

Ребенок – это не плюшевый мишка, – напомнил я. – Он создан не просто для того, чтобы его тискали и поднимали себе настроение. Как только у тебя появится ребенок, ты перестанешь быть свободной. Я не знаю, как тебе это лучше объяснить. Но ребенок целиком и полностью завладевает твоим сердцем.

– А я именно этого и хочу, – улыбнулась она. – Я мечтаю о том, чтобы кто-нибудь завладел моим сердцем. – Она покачала головой, мягко упрекая меня. – Ты говоришь так, как будто речь идет о чем– нибудь плохом.

Гленн приехал забрать ее, и когда они уже собирались уезжать, явился Марти договориться о приготовлениях к свадьбе. Я хотел было представить их друг другу, но Гленн и Марти поздоровались как старые друзья. Теперь я вспомнил: они же виделись на моей собственной свадьбе.

Так что я сварил еще кофе, пока они вспоминали хит-парад лучших исполнителей, в котором ког– да-то участвовал Гленн, и славные семидесятые годы, когда Марти каждый четверг с удовольствием смотрел такие хит-парады. Салли глядела на них с самодовольным презрением ранней юности. Только когда Гленн и Салли, наконец, ушли, Марти сообщил мне, что у него появились проблемы со сном.

– Это у всех так, – отмахнулся я. – Перед свадьбой это нормально. Ты много переживаешь, сомневаешься в своих поступках…

– Как раз свадьба меня и не волнует, – ответил он. – Меня волнует шоу. Ты что-нибудь слышал?

– Что именно?

– Какие-нибудь слухи о том, что шоу на следующий год больше не будут финансировать?

– Твое шоу? Ты шутишь. Они в жизни не выкинут «Шоу Марти Манна» из программы!

– Запросто выкинут. Дело в том, что шоу с приглашенными людьми вымирают. – Марти печально покачал головой. – Вот в чем проблема современного мира, Гарри. Людям уже осточертели люди.

– Мужчины умирают раньше, чем женщины, – начал свою речь мой новый адвокат. – Мы чаще, чем женщины, заболеваем раком. Мы чаще совершаем самоубийства. У нас больше шансов стать безработными, чем у женщин. – Его гладкое полное лицо сморщила ухмылка, как будто все произнесенное было шуткой. – Но почему-то женщин всегда считают жертвами, хотя я никак не могу этого понять, мистер Сильвер.

Найджела Бэтти мне порекомендовали коллеги: режиссер по освещению и звукооператор. Оба они за истекший год прошли через всю эту муть, связанную с разводом.

Бэтти, по слухам, сам два раза разводившийся, обладал репутацией фанатичного борца за права мужчин. Для него болтовня про долговременную безработицу, рак простаты и про мужчин, заходящих в гараж и оставляющих мотор включенным, была не просто демагогической уловкой. Он считал, что борьба – единственно верный путь, и готов был стать основателем зарождающейся новой религии.

Несмотря на невысокий рост, полную талию, скрытую хорошо сшитым костюмом, и очки с толстыми стеклами, Бэтти производил впечатление боксера-профессионала. Мне сразу стало лучше оттого, что он был солидарен со мной и собирался сражаться за мои права.

– Предупреждаю вас, что закон стоит не на стороне отца в таких делах, как ваше, – с сожалением в голосе произнес он. – Закон должен защищать ребенка. И в теории так оно и есть. В теории благополучие ребенка должно быть главным фактором. Но на практике все выходит не всегда так. – Он посмотрел на меня неприятным, почти злым взглядом. – Закон упрямо стоит на стороне матери, мистер Сильвер. Для многих поколений судей благополучие ребенка зависело от матери. Я предупреждаю вас об этом заранее, еще до того, как мы приступим к решению ваших проблем.

– Сделайте что угодно, чтобы обеспечить мне опеку над сыном, – попросил я.

– Это больше не называется опекой. Хотя средства массовой информации до сих пор по инерции говорят о битвах за опеку, со времен Акта о детях 1989 года родитель больше не борется за опеку над ребенком. Он добивается совместного проживания с ребенком. Вы хотите получить право на проживание совместно с сыном?

– Конечно.

– Проживание заменило опеку, чтобы смягчить конфронтационную природу вопроса о том, с кем живет ребенок. Право на проживание не лишает второго родителя родительской ответственности. Закон изменился, чтобы прояснить, что ребенок – не собственность, которую можно выиграть или проиграть. При условии совместного проживания ребенок живет с вами, но он не принадлежит вам.

– Я ничего не понимаю, – остановил его я. – Так в чем разница между борьбой за проживание и за опеку?

– Никакой разницы на самом деле нет, – улыбнулся Бэтти. – Это точно такой же конфронтационный вопрос. К сожалению, изменить закон значительно проще, чем изменить человеческую природу.

И он погрузился в изучение бумаг, время от времени одобрительно кивая головой.

– Развод, как мне кажется, будет довольно простым. И, похоже, вы прекрасно справляетесь со своим маленьким сыном, мистер Сильвер. Ему нравится ходить в школу?

– Очень нравится.

– Он видится с матерью?

– Она может видеться с ним, когда пожелает. И она это знает.

– И все же она хочет его вернуть себе, – уточнил Найджел Бэтти. – Она требует совместного с ним проживания.

– Совершенно верно. Она хочет, чтобы ребенок жил с ней.

– Она сожительствует?

– Что?

– У вашей бывшей жены есть сожитель, мистер Сильвер?

– Да, – сказал я, испытывая благодарность за то, что он перевел отношения Джины с Ричардом в такую грязную категорию, как сожительство. Большой бриллиант на безымянном пальце ее левой руки ровным счетом ничего не означал для Найд– жела Бэтти. – Она живет с каким-то парнем, с которым познакомилась в Токио.

– Давайте разберемся, – сказал он. – Она ушла и оставила вас с сыном?

– Ну, получается, что так. Правда, сначала она забрала Пэта – нашего сына – и ушла к отцу. А когда она уехала в Японию, я забрал его и привез домой.

– Итак, она покинула супружеский дом и фактически оставила ребенка под вашим присмотром, – подытожил Найджел Бэтти. – А теперь она вернулась в Англию и решила, что хочет немножко поиграть в маму.

– Она говорит, что осознает, насколько сильно его любит…

– С этим мы еще разберемся, – пообещал мой адвокат и многозначительно покачал головой.

Мой отец катастрофически быстро худел. Он раньше никогда в жизни не был худым, но теперь шеки у него ввалились, и кожа под подбородком болталась небритыми складками. Он все меньше походил на самого себя.

Даже его руки утратили привычную мускулистую силу, и татуировки, прославлявшие его верность моей матери и морской пехоте, выцвели, как фотографии прошлого века.

Плоть таяла, и кости с каждым моим посещением все более выпирали скозь тонкую кожу. Загар тускнел, и я содрогнулся, поняв, что отец, возможно, никогда больше не увидит солнца.

Но он улыбался.

Сидел на кровати и улыбался. И это была настоящая улыбка. Не та, которую через силу выдавливают из себя, пытаясь показаться смелым, а улыбка неподдельного восторга при виде внука.