— Ёри?! — Тора опустил руки и теперь изумленно смотрел на хозяина. — Боже милостивый! — воскликнул он. — Да что же этот ублюдок сделал с вами?!

Акитада грустно улыбнулся, стуча зубами.

— Зарисовки в стиле реализма с замерзающей заживо натуры. Для дьявольской ширмы, — прибавил он и с трудом поднялся на ноги. — Ладно, не будем об этом. Так что там с Ёри?

Тора встал.

— Про Ёри я ничего не знаю. Я со вчерашнего утра не был дома.

Акитада вдруг почувствовал дурноту.

— Бог ты мой! Значит, ребенок еще не нашелся! Пошли! Надо найти Ёри! — Он схватился за плечо Торы. — Пошли, пока Ноами не догнал нас.

— Если вы имеете в виду того маленького уродца с ежиком на голове, то я поймал его. — Тора скинул с себя драный ватник и рубаху. Укутав своего господина, он обхватил его за плечи, чтобы поддержать. — Ой, хозяин, а руки-то у вас!.. — пробормотал он, и Акитада торопливо спрятал ладони в рукава.

Шатаясь, они поплелись к лужайке. Ноами уже пришел в себя и стонал. Смерив своих врагов зловещим взглядом, он пронзительно заорал:

— А ну-ка сейчас же развяжите меня! Вы сломали мне плечо! Может, я теперь никогда не смогу рисовать!

— Вот и хорошо, — сказал Акитада, устало опустившись на перевернутую корзину. — Проверь-ка, Тора, веревки, чтобы он не убежал до прихода полиции.

Тора посмотрел на канат, свисавший с дерева, усмехнулся и дернул Ноами за ноги. Художник завопил. Тора подтащил его к дереву, обмотал канатом его связанные руки и натянул. Художник снова завопил и потерял сознание. Под тяжестью своего пусть и небольшого веса он обмяк и свесился вперед.

— Я вывихнул ему плечо еще раньше, — с удовлетворением объяснил Тора. — Так что теперь он, даже если очухается, не сможет пошевелиться.

Акитада поморщился.

— Опусти-ка его пониже, чтобы ноги касались земли, — сказал он.

Тора повиновался, но бесчувственный художник все кренился вперед. Акитада поднялся с корзины.

— На-ка вот, поставь его сюда, и пойдем. — Вдвоем они как можно крепче привязали к дереву впавшего в беспамятство Ноами.

Дальнейшие события прошли для Акитады словно в тумане. Только выйдя из ворот, они сразу же встретили великана-старосту и Гэнбу. Узнав от них, что Ёри благополучно добрался до дома, Акитада почувствовал, как ноги его подкашиваются. Его уложили на носилки и отнесли домой.

Однако испытания его на этом не кончились. Дома вокруг него суетилась перепуганная бледная Тамако. Гэнба с Сэймэем раздели его и погрузили в теплую воду — процедура, обернувшаяся нестерпимо болезненными ощущениями для его обмороженного тела. А потом Сэймэй прикладывал к его искалеченным рукам всевозможные целебные снадобья, меняя эти примочки и мази каждые несколько часов. Руки теперь распухли и горели. Многочисленные трещины на коже кровоточили.

Зато само по себе успокоительным было осознание того, что Ёри теперь в безопасности, поэтому, выпив снотворного, Акитада, не задавая вопросов, уснул.

Но здоровье его было подорвано, во сне к нему пришел сильнейший жар, сопровождавшийся кошмарными видениями в виде сюжетов дьявольской ширмы.

Так, на грани бодрствования и кошмарного бреда, он провел шесть дней и ночей. Наконец на седьмой день, ровно через неделю после спасения, он проснулся с ясной головой и снедаемый голодом. Первая, кого он увидел, была сестра. Ёсико сидела у его постели и безмятежно шила какую-то детскую одежку — несомненно, для Ёри. Память вернулась к нему тотчас же, и он преисполнился величайшим чувством благодарности за то, что они с сыном оба остались живы, что теперь, после всех этих испытаний, он сможет увидеть, как малыш растет, резвится и смеется.

Он соскучился по Тамако. Где она? Может, пошла отдохнуть? Ведь он доставил им всем столько хлопот. Ёсико была такая же измученная и бледная, как по его возвращении с севера. Он лежал тихонько в теплой постели — разве сравнишь с той адской ночью в саду Ноами? — и думал, правильно ли он поступил, запретив сестре испытать ее последний шанс на счастье. Он вдруг вспомнил, что собственным семейным счастьем обязан именно ей — ведь именно Ёсико привела Тамако к нему.

Только бы удалось снять обвинение в убийстве с этого парня Кодзиро! Он оказался невиновен и гораздо лучше, достойнее и состоятельнее, чем ожидал Акитада. Ну что ж, как только он поправится, он обязательно подумает, что можно сделать для парня. Он кашлянул.

Ёсико вскинула голову и с тревогой посмотрела на него.

— Ты проснулся?

Глупый вопрос. Акитада хотел сказать «да», но сумел только что-то прохрипеть.

— Не надо разговаривать! — взмолилась сестра и, отложив в сторону шитье, потянулась за чайником на жаровне. Она налила чаю и, поддерживая ему голову, дала выпить.

Акитаду мучила жажда, и он залпом осушил чашку

— Еще?

Он кивнул, и она налила ему новую.

— Спасибо, сестрица, — сумел наконец вымолвить он. — А где Тамако?

— Она у себя, играет с Ёри. Сходить за ними? Акитада был немного уязвлен тем, что Тамако нет рядом, но покачал головой.

— Потом.

— Как ты чувствуешь себя, братец? Он с трудом улыбнулся.

— Есть хочется. А как там Тора? Как его голова?

Она встала.

— У Торы все отлично. Ты же знаешь Тору. Он быстро поправляется. Они с Гэнбой почти все это время провели в обществе госпожи Вишневый Цвет и юной актрисы. Если хочешь, я пойду на кухню подогреть тебе рисовой похлебки.

Акитада кивнул, и она ушла. Теперь он хотя бы спокойно сможет сходить справить нужду. Он ощупал свои руки и ноги, они уже не болели, но были на удивление вялыми. Запястья были перевязаны белыми шелковыми повязками. Опухоли на руках спали, но пальцы совсем не гнулись и были покрыты струпьями. Встать оказалось проще, чем он думал. До туалета он дошел без приключений.

Почувствовав себя гораздо легче, он решил поискать жену и сына.

Как и сказала Ёсико, они были в детской — рисовали, сидя на полу.

На ум тотчас же пришли уроки Ноами, от страшных воспоминаний ему сделалось не по себе. В приступе дурноты он схватился за дверной косяк. Оторвавшись от своего занятия, Тамако подняла голову.

— Акитада! — Она вскочила и подбежала, чтобы поддержать его.

— Как ловко вы обхаживаете супруга, любезная госпожа! — поддразнил ее он. — Где же так научились? Уж не в веселом ли квартале?

Она мгновенно опустила руки и покраснела. Со сдержанным поклоном она сказала:

— Пожалуйста, прости мне мою нескромность. Я думала, ты вот-вот упадешь и…

Акитада притянул ее к себе, обнял, уткнулся лицом в ее шелковистые ароматные волосы.

— Вы можете заключать меня в объятия сколько угодно, госпожа моя и супруга, — нежно проговорил он.

— Я скучала по тебе, — прошептала она. Чувствуя близость ее томного тела, он еще крепче прижал ее к себе, перевел прерывистое дыхание и потянулся к ее поясу.

На пороге появилась Ёсико с подносом.

— Ах вот ты где! Зачем же ты ходишь? Тебе еще рано вставать после целой недели забытья.

Акитада неохотно отстранился от жены.

— Недели?! — Он был потрясен.

Женщины закивали и вдвоем усадили его на подушку. Укрыв его одеялком Ёри, они принялись его кормить, а он, улыбаясь, все смотрел на Ёри, дивясь тому, почему мальчик так серьезен и