Акико вытаращила глаза,

— Это при том, что у меня свое хозяйство имеется? Да в моем-то положении? — возмутилась она. — Тосикагэ никогда такого не позволит.

В этот момент, словно по какому-то невероятному совпадению, зять Акитады объявился собственной персоной. Это был крупный дородный мужчина лет за пятьдесят, и лицо его сияло улыбкой, пока он не разглядел одежду Акитады, после чего, опешив, остановился в нерешительности.

Смекнув, что к чему, Акико воскликнула:

— Боже, Акитада! И где ты только откопал эти лохмотья? У тебя такой смешной вид. Тосикагэ, наверное, подумал, что ты какой-нибудь бродячий прорицатель.

— Ничего подобного! — рявкнул на нее муж. — Я сразу узнал его по благородным чертам. Рад, рад встрече и счастлив породниться! — Он подошел и обнял Акитаду, поднявшегося ему навстречу.

Обменявшись с гостем любезностями, Акитада пригласил его сесть. Когда он поздравил зятя с предстоящим отцовством, тот еще больше расплылся в улыбке и с обожанием посмотрел на Акико, которая, в свою очередь, ответила ему жеманной гримаской.

— Прелестная девушка ваша сестра, — сказал он Акитаде. — А теперь вот вдвойне осчастливила меня в моем-то преклонном возрасте. Признаюсь, я снова чувствую себя молодым. — Он рассмеялся, заколыхав тучным животом, и хлопнул себя по пухлым ляжкам. — Теперь в моем доме снова будут бегать ребятишки. Как это прекрасно!

Акитаде начинал нравиться этот человек. Гордясь собственным отцовством, он запросто увлек Тосикагэ веселой беседой о детских шалостях и забавах. Видя, что лед тронулся, сестры оставили их одних, и Акитада велел принести саке и закусок. Слово за слово, он попытался перевести разговор на другую тему — о новостях и слухах относительно правительства. Поначалу у Акитады возникло лишь смутное ощущение, что эта тема повергла его зятя в уныние. Но беспокойство Тосикагэ все возрастало, он все чаще принимался нервно ерзать, вздыхать и несколько раз порывался сказать что-то Акитаде.

— Что-то случилось, дорогой брат? — не выдержав, спросил наконец Акитада.

Тосикагэ бросил на него испуганный взгляд.

— Д-да… — Он осекся на полуслове. — Вообще-то да, случилось… Вернее, я бы хотел посоветоваться… — Он умолк и снова беспокойно заерзал.

Акитада не на шутку встревожился.

— Пожалуйста, выкладывайте, что там у вас, дорогой старший брат. — Он нарочно употребил эту уважительную форму обращения к старшему родственнику, чтобы подбодрить Тосикагэ.

Тосикагэ, похоже, был благодарен ему за это.

— Да. Спасибо, Акитада. Я расскажу. В конце концов, это наше семейное дело, поскольку оно касается Акико и нашего еще нерожденного малыша. Э-э… видите ли, в моем ведомстве случилась неприятность. Обо мне пошли нехорошие разговоры. — Он с трудом сглотнул тяжелый ком в горле и с мольбой посмотрел на Акитаду. — Уверяю вас, все это чистая ложь, но я боюсь. — Он внезапно умолк и поднял руки ладонями кверху — жест беспомощности и отчаяния.

Сердце у Акитады словно куда-то провалилось.

— Какие разговоры? — спросил он прямо.

Зять его сидел, потупив взор и разглядывая сцепленные замочком руки.

— Что я тайком присвоил себе ценности, принадлежащие имперской казне.

Оправившись от потрясения, Акитада наконец нарушил тишину и спросил:

— Вы хотите сказать, что кто-то подозревает вас в краже имперских сокровищ?

Тосикагэ зарделся от стыда и закивал.

— Все началось с досадного недоразумения. В одном старом инвентарном списке я обнаружил, что лютня, обозначенная как «Безымянная», была ошибочно прописана там как «Несуществующая». Потом какой-то болван перечеркнул запись и сделал приписку, сообщавшую, что инструмент изъят из хранилища, но при этом не указал кем. Когда я начал расспрашивать, никто, казалось, не знал, что произошло с этой лютней, да и записей никаких о том, что кто-либо из дворца посылал за ней, не имелось. Тогда я решил проверить все лютни в хранилище. «Безымянную» я не нашел, зато обнаружил другую лютню, которая явно требовала починки и перенатяжки струн. Поскольку был последний рабочий день недели, я взял ее домой, чтобы починить на досуге. Только вот по глупости не сделал соответствующей записи. Уж так получилось, что в тот вечер у меня были гости. Должно быть, кто-то из них увидел ее у меня, потому что, когда я вернулся на работу в начале недели, за мной прислали из дворца и потребовали ответить на вопрос: что делает императорская лютня в моем доме? Это было ужасно, поверьте мне, особенно если учесть, что тот, кто вел дознание, едва ли поверил моим объяснениям. — Тосикагэ умолк и тяжко вздохнул.

— Хм… — сказал Акитада. — Я охотно верю, что это было не совсем приятно, только мне не понятно, как это одно, пусть и досадное, происшествие могло навлечь на вас серьезные неприятности. Вы же, конечно, вернули лютню?

— Разумеется! — Тосикагэ дрожащими пальцами потер лоб. — Только когда я сделал это, все смотрели на меня как-то странно. Вы же знаете, каковы люди. Они шептались у меня за спиной, ухмылялись и переглядывались. Но хуже всего то, что они делали это всякий раз, когда я бросал невзначай какую- нибудь невинную фразу — например, говорил, что хочу купить Акико подарочек, или замечал вслух, что какой-то из предметов лежит не на месте. — Он снова вздохнул.

— Да уж, скверно, — кивнул Акитада. — Ваши коллеги, судя по всему, не очень хорошие люди.

Тосикагэ выглядел удивленным.

— Знаете, вообще-то я никогда не думал об этом, а ведь, похоже, так оно и есть. Так что же мне делать?

— А кто стоит за всем этим, как вы думаете?

— Стоит за всем этим? Что вы имеете в виду?

— Ну… если целью было опорочить ваше имя, то тогда должен быть кто-то или, может, это несколько человек, кто подстроил вам эту ловушку.

Лицо Тосикагэ выражало полное недоумение. Ошеломленный и окончательно сбитый с толку, он спросил:

— Вы и впрямь так думаете?!

Акитада почти потерял терпение. Ему уже стало ясно, что его новоявленный зять наивен и беспомощен по части всевозможных каверз и козней. Не утруждая себя объяснениями, он просто сказал:

— Конечно. А кто видел лютню в вашем доме?

— О-о… да кто угодно… Все, я полагаю. Акитада закусил губу.

— Хорошо. Кто был у вас дома? — И, чтобы не услышать в ответ очередное «все», он быстро прибавил: — Назовите имена.

— О-о… — Тосикагэ наморщил лоб. — Ну конечно же, был Косэ. Кацураги был и Мононабэ. Потом вот еще люди из отдела книг и из отдела музыки — их имен я не помню. Ну и кое-кто из моих личных друзей. Вам назвать их имена?

— Возможно, позже. А первые трое были единственными из вашего ведомства?

Тосикагэ кивнул.

— Имеются ли у вас явные враги среди людей, что побывали у вас тогда в гостях и могли видеть лютню?

— Враги?! — Тосикагэ был потрясен. — Конечно, нет. Может, они не самые близкие друзья мне, но никак не враги. Я, знаете ли, не имею привычки приглашать к себе в дом врагов.

Акитада украдкой вздохнул.

— А могли кто-нибудь, кроме этих троих из вашего ведомства… как там их имена — Кацураги, Косэ