налегать на него, чтобы не сломать. Крен очень велик. Лодка трещит под тяжестью водяной глыбы.

Тонем?

Или опрокидываемся?

Но вот борт, принявший на себя сокрушительный удар водопада, потихоньку выходит из воды. Потом лодка как бы отряхнулась, и руль снова стал послушным. Третья волна помогла нам встать на нужный курс.

Порывы ветра, то усиливаясь, то стихая, следуют один за другим.

Все это время я правой рукой крепко держал Джу, которая вдруг оказалась рядом.

Спустя некоторое время я вошел в рубку, чтобы посмотреть, что натворила «вельможа». Борта заметно осели, и было ясно, что лодка залита водой.[41] В рубке царил хаос. Здесь стоял невероятный шум и грохот. Вода почти перекатывала через койки. При каждой новой волне она билась о перегородки, и брызги достигали потолка. Решетки оказались под водой, а часть багажа свободно плавала.

Не успев определить размеры ущерба, я схватил ведро. И началось сражение. Время от времени лодка получала новый свирепый удар, и я летел к противоположному борту. Больно ударялся о него, особенно если удар заставал меня с полным ведром в руках. Несколько раз стукнулся головой. Вскоре все тело у меня болело и ныло. Руки были изранены до крови, но я продолжал вычерпывать.

Долго я не мог справиться с водой. С ужасом почувствовал, что ее поступает больше, чем я в силах вычерпать, и тут вспомнились школьные годы и самые неприятные для меня уравнения о бассейнах и трубах. Изучали мы их двадцать лет назад. До сего дня они никогда не тревожили мою память.

Джу у румпеля. Шторм усиливается.

Мы явно начинаем тонуть. Сколько бы я ни вычерпывал, если на нас обрушится еще несколько волн, наверняка пойдем ко дну. Прекрасно знаю ту опасную линию, до которой вода не должна достигать, иначе мы отправимся кормить рыб. Отправимся прямо на дно морское. Навсегда. Но мы еще поборемся со стихией. И я закричал:

– Джу, смени курс! Не могу больше!

– Хорошо.

Тихонько, сам себе пробормотал:

– Ничего. Лучше пройдем мимо Таити.

На новом курсе водопад немного поубавился. Все так же вода врывалась отовсюду – с палубы, через дверцы, оконце, но и я действовал быстрее. Примерно через полчаса воды уже было ниже колен, затем – до щиколотки. В изнеможении я упал на дно лодки. Меня заливало, но мне было все равно. Ничто мне уже не повиновалось: ни пальцы, ни руки. Потом я сел по пояс в воде. С трудом выполз из рубки навстречу заре. На четвереньках, иным способом в шторм передвигаться в лодке невозможно, кое-как добрался до Джу.

– Я все думала, если начнем тонуть, то ты не успеешь выбраться из рубки.

– Почему?

– Вода же хлынет через вход. Рубка – ловушка. Шли еще около часа взятым курсом. Потом сменили его на нужный, чтобы все-таки попасть в Папеэте. И я снова ушел в рубку. Всего на какой-то час Джу оставила румпель, отдохнула, а потом снова села за руль. Хорошо, что она пианистка и двадцать лет тренировала руки. Иначе ничем не объяснить, как она смогла выдержать такую неимоверную нагрузку.

Беспокоюсь о мачте. Выстоит или нет? Конечно, мы ее бережем, идем с уменьшенной площадью парусов. Но уж очень жестокий шторм. Когда бы я ни вышел на палубу, первым делом проверяю ванты, штаги и фалы. Другая постоянная забота – состояние управления. Сейчас идем хорошо. Уровень воды в рубке поддерживаю не выше щиколотки. Тогда удобнее вычерпывать ее ведром. Волны – упорный противник в состязании – не дают передышки, приходится снова и снова браться за ведро. Но победителем в единоборстве вышел я.

Сражение с бурей тянется уже сутки. За все это время удалось отдохнуть не более пятнадцати минут. Смертельная усталость проникла даже в вены, в виски. Но упорный труженик – сердце продолжает гнать по жилам кровь. Самые сильные толчки ощущаю в висках. Странный хрип засел в горле, словно работает рваный кузнечный мех.

Мне не хочется говорить об этом Джу, но худшее впереди. Через два часа надо снова сменить курс. Только таким образом удастся попасть на Таити.

Подлый ветер подул нам прямо в лицо. Уж в который раз я злюсь, что наша лодка не способна лавировать при встречном ветре, чтобы идти заданным курсом. И все-таки мы выжимаем из нее все возможное. До Таити остается около двадцати миль, и, видимо, придется пройти их на моторе. Что поделаешь? Мы бессильны. Другого выхода у нас нет. Как на нашей лодке идти против ветра? Да и выдержит ли «Джу»? Волны яростные и злые. Не расколят ли они наше суденышко? Все зависит от прочности заклепок, скрепляющих две пластмассовые половинки корпуса. И конечно, от нас: от точности курса и от того, насколько быстро мы станем вычерпывать воду из лодки.

Я использовал момент, когда волны не столь яростно нападали на нас, и вычерпал из лодки остатки воды. Эта хитрость позволила вырваться вперед в состязании с разбушевавшимся океаном.

Сменил на полчаса Джу. Она села рядом и закрыла глаза. Отдыхает ли? Спустя немного снова взялась за румпель.

Прошло тридцать два часа. Никаких перемен. Еще через полчаса стал заводить двигатель. Повернул ключ стартера. Ничего! Даже не чихнул. Снова включил, послышался короткий звук «пух». Опять попробовал. Пух-пух! И никакого результата.

– Дончо, прошу тебя, попробуй еще. А вдруг заведется!

– Да, конечно. Я же еще не пытался завести его рукояткой. Видно, вода попала в скважину ключа зажигания.

Мотор должен заработать. Мы уже еле держимся.

Крутанул несколько раз рукоятку и… двигатель зарокотал.

– Джу, мы доберемся до Папеэте. Через несколько часов позвоним в Софию, поговорим с Яной.

Я ожидал, что будет трудно, но то, что последовало, невозможно описать. Океан взбесился. Волны тяжелые, словно бетон. Скорость ветра достигла неимоверной силы. Даже брызги больно бьют в лицо. Не видно ни зги. Глаза у Джу налились кровью. Избитое брызгами лицо стало багровым.

Бедная лодка со стоном и воем карабкается по водяным глыбам. На мгновение замирает на гребне и как бы зависает. Спустя миг падает вниз, с силой ударяется о воду. За бортами взлетают два гейзера брызг. В ту же секунду разъяренный ветер разбивает их в пыль и, будто кнутом, больно стегает по лицу, бьет по очкам.

Шум и грохот шторма оглушают. С трудом улавливаю голос Джу. Двигатель тяжело и покорно тащит лодку вперед по волнам. Гребной винт исполняет коронный номер на гребне волны. Тут он вылетает из воды, развивает бешеные обороты, двигатель ревет, стараясь пересилить грохот бури. Затем корма ныряет в волну, и винт, ударившись о воду, захлебывается. Это самый страшный миг. И двигатель, и гребной вал могут легко сломаться.

Уже минут десять, как лодка быстро заполняется водой. Но мне не хочется оставлять Джу одну. Всем своим существом чувствую, сколь необходимо ей сейчас мое присутствие. Однако делать нечего. Вода прибывает. Давно уж потеряно мое преимущество в соревновании с океаном. Заглянул в рубку. Все в беспорядке. Будто здесь побывали озверевшие бандиты и расшвыряли вещи в поисках бриллиантов. Весь наш багаж – приборы, инструменты, пробы, дневники, фильмы и киноаппараты – в воде. Осатаневший шторм безжалостно уничтожил плоды нашего двухмесячного труда. Но мне все равно. Вода, поднявшаяся до колен, беспокоит меня в тысячу раз больше, чем судьба проб планктона или урины. Безостановочно, словно вертящееся колесо водочерпалки, черпаю воду ведром. А вода поступает, как из артезианского колодца. К тому же часть ее, будто сквозь решето, стекает обратно. Как только нос лодки врезается в волну, несколько тонн воды перекатываются через палубу, оконца, дверцы оказываются под водой. И океан, словно шприцем, впрыскивает через них воду. Течет отовсюду – сверху, слева, справа.

Джу мастерски управляет лодкой. Румпель трудно повернуть даже двумя руками. Она часто наваливается на него всем своим телом. По всему видно, и Джу держится из последних сил.

– Положение все еще в наших руках!