нормальной жизни.
Я теперь каждый день ездила куда-нибудь на мотоцикле. В последний день каникул решила навестить отца. Подъехав к его дому, я просигналила. Из соседних квартир выглянули жильцы, но у отца все окна оставались закрытыми.
– Они на участке! – крикнула одна из соседок. – Вернутся поздно вечером.
Я направилась к участкам.
– Мама, посмотри, кто приехал! Ты прекрасно выглядишь, Катажина. Завтра обязательно заскочи ко мне в мастерскую. Пусть наши на тебя полюбуются, я им сколько раз говорил, что у меня мировая дочка, а они смеются.
Постояв с нами немного, бабушка снова принялась за работу. Участок был ее гордостью и радостью. Ее первым настоящим садом.
– Ну и красота здесь! – Я была искренне восхищена. – И запах какой! Прямо голова кружится. Я не знала, бабушка, что ты посадила одни цветы.
– Ну вот, она тоже удивляется! – воскликнула бабушка. – Да я всю жизнь мечтала разводить цветы. Ведь чем только не приходилось заниматься, пока росли эти два оболтуса, пока не вышли в люди. Я и работала, и пытала счастья в торговле. А цветы годами снились мне по ночам.
– Что ты, бабушка! Я люблю цветы. Если тебе это нравится…
– Нравится, нравится, можешь не сомневаться. За один розовый куст я заплатила столько, что за эти деньги можно было на всю зиму картошкой запастись. Но, по-моему, стоит прожить шестьдесят лет, чтобы, наконец, получить возможность заняться любимым делом.
Теперь, когда все уже отцветало, бабушка радовалась каждому цветку, словно выигрышу в лотерее.
– Забирай отца с собой, – она махнула рукой. – Все равно от него здесь толку мало. Жаль, что ты не приехала пораньше, посмотрела бы, как он копал грядку. В одной руке лопата, в другой – детектив какой-то. Раз ковырнет лопатой – и стоит, пока не дочитает страницу. Хватит, остальное докончим завтра.
– Если есть еще одна лопата, я охотно поработаю. Надо же поддержать честь семьи.
Несколько минут мы копали молча. Отец отложил книгу и так ворочал лопатой, что бабушка поразилась.
– Видишь? Вот он какой. Просишь его по-человечески – не слушает. Но стоит еще кому-нибудь подключиться, и он как цыган – ради компании даст себя на куски разрезать.
Вроцлав в сентябре сразу стал пустым и унылым, как после отъезда близкого человека, оставившего добрую память о себе. Шпиль – символ выставки, очищенные от развалин улицы и площади; не убранные еще указатели и афиши. Праздник кончился.
Как студентка техникума я обязана была работать на производстве. Иначе меня могли исключить. Я неоднократно говорила об этом своему заведующему, но тот чинил мне всякие препятствия. И только когда я пригрозила, что уйду с работы совсем, – уступил. С пятнадцатого сентября меня перевели на стройку, на должность учетчицы, с меньшей зарплатой, чем до сих пор.
Из десяти начальников участков только один согласился взять меня к себе. Остальные презрительно пожимали плечами:
– Что такое? Баба на стройке? Еще провалится в яму с известью, и отвечай за нее. Нет, и без того забот хватает.
Я с энтузиазмом взялась за дело и старалась не ударить лицом в грязь. Это было нелегко. Начальник участка согласился взять меня к себе, но не принимал мою работу всерьез. Приходилось самой догадываться, что надо делать и как.
Я рассказала о своих трудностях товарищам по техникуму, и, как ни странно, даже те, кто раньше меня не признавал, встали на мою сторону. Каждый день кто-нибудь из них забегал к нам на стройку и «натаскивал» меня; ведь все они были опытнее меня в этих делах. А к концу октября уже и начальник участка перестал меня игнорировать. Работа наладилась. Я производила обмеры, составляла сметы стройматериалов, потом к этому прибавилось еще выписывание нарядов. А в декабре после очередной «оперативки» начальник сказал мне:
– Черт знает что такое! Лезешь из кожи вон, чтобы выдержать сроки, вкалываешь, как ломовая лошадь. А они еще вами попрекают. Кстати, вас, наверное, заберут отсюда, на других участках, мол, тоже есть задолженности и вас назначат этаким толкачом по ликвидации прорывов. А мне каково будет? Я уже с вами сработался, привык!
И действительно, вскоре пришло столь категорическое распоряжение треста откомандировать меня учетчицей стройки на территории выставки, что мой начальник сдался.
Теперь работа казалась мне простой. Достаточно было составить список всех полученных материалов, проверить процент их фактического использования и свести баланс.
Новый начальник встретил меня приветливо, и в благодарность я энергично взялась за дело. Даже в техникум не пошла и сидела до тех пор, пока все не закончила. На следующее утро я переписала сводку начисто и отнесла ее в трест.
В полдень началась суматоха. Телефонные звонки следовали один за другим. Как я составляла баланс? – спрашивал сам главный бухгалтер. Откуда данные по использованию материалов? – это интересовался управляющий трестом. В общем, вопросов было столько, что я не на шутку испугалась.
– Видите ли, мне вчера так хотелось все закончить, что я сидела допоздна и, наверное, в спешке что- нибудь напутала.
– Но вы проверяли, по крайней мере?
– Конечно. Даже на всякий случай все пересчитывала дважды. Думаю, что подсчет точен. В сложении и умножении у меня обычно ошибок не бывает.
Назавтра все уже знали, в чем дело. Обнаружены хищения. Не хватает материалов, по меньшей мере,
