Он хищно оскалился.

– В родах даргонов нет трусов. – Задрав голову, здоровяк крикнул: – Эй! Позовите Никроса! Скажите, бой насмерть, по древним правилам!

В гнезде зашевелились.

Крики.

Спустя некоторое время со скалы размотали веревочную лестницу, и я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся вниз. Из гнезда к нам перебрались еще трое заставщиков – для обеспечения честности поединка.

Ноги Никроса коснулись жухлой травы.

То был высокий, смахивающий на жердь, человек. Под стать Ша-йо-Лрла. Одет в долгополую меховую шубу, за спиной – маленький кожаный щит с металлическими накладками. Даргон снял его и нацепил на правую руку; в левой, словно из ниоткуда, возник широкий кривой меч с полуторной заточкой. Горец, не спеша, направился к нам.

Дорогу ему заступил дэз.

– Не ты.

Никрос плавно обогнул клинранца и остановился передо мной.

– До нас дошли слухи о могучем герое Сардонисе, – в его словах сквозило презрите, – что объявился в пустыне. Герой путешествует в одиночку, убивает демонов рхо. Для меня честь сразиться с ним.

Я посмотрел ему в глаза.

Которые ничего не выражали.

Голову для этого пришлось задрать.

– Принимаешь вызов, герой?

– Принимаю.

Круг.

Опостылевший круг для обряда смерти.

По привычке дерусь мечом и ножом. Мой противник левша, к этому трудно привыкнуть. И манера боя необычная: резкие выпады с элементами вращения, частые повороты туловища…

Падаю на камни от хлесткого удара щитом. Рот наполняется кровью, но зубы вроде целы. Откатываюсь, слыша близкий свист клинка, рассекающего морозный воздух. Становлюсь на ноги. Сплевываю.

Он атакует.

Размашистые восьмерки, у самой переносицы мелькает размытая щитовая дуга…

Падаю на колено, выбрасываю меч, целясь в живот. Он парирует, меня разворачивает к нему спиной.

Я – не дэз. Мои суставы не выламываются назад. Но я успеваю. Правая рука Никроса держит щит, а моя левая – нож. Бью наугад, и лезвие входит в плоть.

Мы стоим – спина к спине.

Его пальцы перекручивают меч на обратный хват, но я готов к этому. Блокирую. Ножом – удар в голень.

Отступаю и на развороте срубаю голову даргона.

Жердь падает.

Ущелье наполнилось тишиной. Заставщики молча расступились. Мы молча двинулись по тропе.

Когда застава скрылась из виду, я вытер клинки о жухлую, вечно осеннюю, траву.

– Ты всегда быстро учился, – заметил Ша-йо-Лрла.

Высшая похвала от наставника. И никакой гордости. Жестокость несовместима с искусством. Не люблю смерть.

Смерть любит меня.

…Перевалив горы, мы попали на обширную каменистую равнину, расстилавшуюся к югу. Под уклон.

В предрассветной дымке у горизонта – очертания береговой линии.

Море.

Мертвеющее море Отры.

Кровь/информация.

Мать мира.

Течет сквозь него, задерживаясь лишь для анализа. Архивируясь на носителях в зависимости от степени важности.

Прокачивается.

Мицкевич надолго ушел в Сеть. Нечто беспокоило его, предчувствие надвигающейся беды. Приснился