Рауль застыл на крохотном пятачке, окруженном расплавленной массой.

– Доплывем, – сказала девушка в розовой курточке.

– А багаж?

– Заберем позже. В камере хранения.

Рауля пихнули в бок:

– Идешь?

– Я не умею плавать.

Он наблюдал как люди ныряют в воду (многие – не раздеваясь) и пересекают пролив. Выбираются на противоположной стороне. Карабкаются на полотно, цепляясь за обрывки коммуникаций.

Рауль решил ждать спасателей.

– Недоноски, – выругался широкоплечий детина в камуфляже с желтыми вставками. – Сегодня третий вылет.

Под «сегодня» спасатель подразумевал земной стандарт.

– Каботажники? – участливо поинтересовался Рауль.

– Они самые.

Флаер снижался над Лланару – главным островом обширного экваториального архипелага, состоящего из трех сотен клочков суши. Лланару имел форму разомкнутого кольца и был городом-портом, построенным кризами тысячелетия назад. Чужие одели атолл в камень, возвели причалы и волнорезы у входа в лагуну, загромоздили все своими странными башнями и куполами, мраморными и обсидиановыми штырями непонятного назначения. Человеческие здания, навесы и палатки смотрелись дико – словно мусор, засоривший улицы древнего колосса. На периферии города была проложена трасса. Она тянулась на восток, рассекая океан.

Рауль восхищенно всматривался в очертания пришвартованных кораблей, желая удержать в памяти каждую деталь: люки, мачты, палубные надстройки, вытянутые корпуса… Он думал, что океан испугает его, но тот притягивал, завораживал своей непохожестью на все, виденное раньше. В бухте покачивался целый лес мачт. Мир на плаву.

– Это яхты? – спросил Рауль.

– Не только, – ответил спасатель. – Катера, дебаркадеры. Трейлеры и рыбацкие шхуны. Ты впервые на Бирау?

– Да.

– Здесь и умрешь.

Его высадили у деревянного домика с приколоченной к двери вывеской «ОСВОД». Рауль забросил на плечи рюкзак и поплелся к лабиринту каменных ущелий.

– Эй! – окликнули его. – Ты куда?

– Туда.

– Забери деньги на станции. Если хочешь снять жилье – иди прямо, до упора. Понял?

Рауль, не оборачиваясь, кивнул.

Узкие извилистые улочки утопали в тени. Если на открытых местах – там, где росли штыри в два человеческих роста – было светло и довольно жарко, то среди вычурных башен, куполов и прилепившихся к ним «ласточкиных гнезд», перемежающихся с земными сооружениями, царил вечный сумрак. Успеет вырасти поколение, прежде чем голубое солнце достигнет зенита.

Время цепкими пальцами схватило Рауля за горло. Каждая плита мостовой словно шептала на забытом языке, мертвом кризском языке, и сквозь толщу веков из полумрака показывались иные существа, былые враги, с грустью взиравшие на победителей.

Рауль стряхнул наваждение.

Улица петляла звериной тропой. Перекрестков не было. Иногда попадались закусочные, лотки с антиквариатом и высохшие колодцы в форме ромбов.

Наконец, улица уперлась в башню – невысокую (три-четыре этажа) сосульку, свитую из мраморных «канатов». Треугольный дверной проем. Рауль шагнул внутрь – и оказался в сумерках, еще более густых, чем уличные. В углу, образованном двумя столами, светился монитор компьютера. Там же сидел человек. Рауль не смог определить его возраст. Человек проснулся, когда Рауль вошел.

– Хочу снять квартиру.

Человек потянулся, хрустнув суставами.

– Куришь?

– Нет.

Хозяин пристально всмотрелся в молодого фолнара.

– Это хорошо. Не люблю табака и дури, – он склонился над клавиатурой. – Имя?

– Рауль.

– А дальше?