исчезли».

В Оптиной пустыни и поныне ходит легенда, будто инок Трофим отчитывал бесноватых, а возникла легенда так.

Рассказывает Александр Герасименко: «В скиту в одной келье с о. Трофимом жил одно время бесноватый паломник. Во время приступов он взвивался в воздух и по-звериному изрыгал такое, что все убегали из кельи. А о. Трофим жалел болящего и старался ему помочь. Однажды, когда бесноватый стал извиваться, Трофим зажал его между колен, кропит святой водой и, что есть мочи, читает молитвы „Да воскреснет Бог…“ и „Живый в помощи“, и всех святых на помощь зовет. Особенно, помню он взывал о помощи к преподобному Серафиму Саровскому. А бесноватый кричит не человеческим голосом: „Не молись! Меня жжет!“ В общем, я от этого крика сбежал. А когда вернулся, они уже мирно пили чай.

После этой „отчитки“ вызвали о. Трофима к отцу наместнику, и он уже больше не отмаливал бесноватого, но лишь обмахивал ему лицо скуфейкой, когда он после приступов без сил лежал.

Самое интересное, что через три года после смерти о. Трофима в Оптину приехал диакон. Я узнал его и спросил, помнит ли он, как о. Трофим „отчитывал“ его. „Ничего, — говорит, — не помню, что было в болезни“. А я так обрадовался его исцелению, что и расспрашивать не стал».

Каждому кто знает чин отчитки, ясно, что инок Трофим, конечно же, не отчитывал. Но война с бесами у него шла насмерть, ибо он воочию видел их. Как-то раз он проговорился об этом москвичке Тамаре Савиной, живущей на даче близ Оптиной.

И Тамара спросила: «Трофим, а какие они?» — «Лучше не спрашивай. Такая мерзость, что говорить тошно, а помолчав, добавил, — знаешь, чего бесы больше всего боятся? Благодарения Господу. И когда тебе будет плохо, читай Благодарственный акафист Спасителю и от всего сердца благодари — за скорби, за радость, за самое тяжкое. Вот начнешь читать, а они в келью набьются, и такое творят, что стены дрожат. А дочитаешь, оглянешься — нет никого. Тишина, и такая радость на сердце, что смерть не страшна: лишь бы с Господом быть».

Весной 1993 года инок Трофим пахал у Тамары огород и подарил ей акафист святым мученикам Киприану и Иустине: «Читай и распространяй. Бесы этого акафиста, как огня боятся. Сам на опыте испытал». После смерти инока Тамара пришла к иеромонаху Михаилу за благословением читать и распространять акафист, а он сказал: «Мать, какие твои силы с бесами биться? Приподнимет, пришлепнет и все».

Читают этот акафист лишь по особому благословению, и вот почему. В свое время философ Константин Леонтьев, а в постриге монах Климент, открыл для себя силу этого акафиста и специально ездил по домам, читая его над бесноватыми. Успех был поразительный, но сам Константин Леонтьев заболел тогда тяжким нервным расстройством, исцелившись лишь по молитвам еще живого святого — преподобного Амвросия Оптинского.

Что же касается совета о. Трофима читать этот акафист, то за ним стоит неподдельное, до простодушия смирение инока — он искренне считал себя хуже всех, полагая, что другим доступно куда большее. Он не ведал еще, что ему уже уготован венец новомученика, и в нем действует Своей силой Господь.

После смерти в келье инока нашли множество переписанных его рукою молитв против вражьей силы. А игумен Антоний вспоминает, как о. Трофим рассказывал, что воочию видел бесов, силящихся столкнуть его вместе с трактором в овраг. «Лишь Иисусовой молитвой отбился», — рассказывал он тогда. А еще вспоминают, как о. Трофим не раз зарекался: «Все — не буду больше за бесноватых молиться. Бесы больно бьют». Но мог ли он отказать кому, когда слезно просили: «Трофимушка, помолись»? Так и вел он до самой кончины тяжкую брань с бесами, одержав в ней победу в своей мученической смерти за Христа.

Увидеть эту победу глазами нельзя, но кое-что зримо. Живет в Оптинских краях молодая женщина, которую из сострадания к беде назовем условно Анечкой. Человек она деликатный и очень переживает, что возле святых мощей из нее рвется звериный рык. Анечка хочет исцелиться, и зимой 1995 года от могилок Оптинских старцев услышали рык. Это Анечка, припадая к земле, ползла к могилкам — ее отшвыривало, она падала и снова ползла. К ней поспешили на помощь, подвели к могилкам, и Анечка благодарно затихла. «Анечка, а тебя на могилки новомучеников сводить?» — предложили ей. — «Нет, я не выдержу, — отвечает она. — Там жжет сильно. Это вы счастливые, к новомученикам без страха ходите, а я только после причастия могу».

Рассказывает мать Нина: «Через год после убийства пошла я на могилку Трофима, помолилась, поплакала и присела на лавочку. Смотрю, напротив могилки Трофима, но поодаль, стоит женщина и как-то странно дрожит. „Детка, — говорю, — что с тобой?“ — „Я, — говорит, — знала инока Трофима при жизни. Хочу подойти к его могилке, а не могу“. Подвела я ее к могилке, а она как закричит — мат, оскорбления, ужас! „Простите, — говорит, — у меня болезнь такая“. И в голос кричит! Тут из медпункта врач о. Киприан выглянул: „Это кто там так страшно кричит?“ — „Больная, — говорю, — чем бы помочь?“ — „Уведите ее от могилок, она и затихнет“. И правда, она затихла, когда я ее от могилок увела. Приветливая стала, хорошая. И не подумаешь, что больная! Но я тогда не знала, что есть болезнь беснования. Впервые увидела и перепугалась».

Рассказывает врач Ольга Анатольевна Киселысова: «Однажды я привела на могилы новомучеников девушку, страдающую наркоманией. У могилы о. Трофима она сказала: „Ох, и бьет тут сильно! Как же сильно бьет!“ Потом ее родители рассказывали мне, что девушка исцелилась».

Когда на могиле новомученика Трофима начались чудотворения, один паломник-трудник сказал в простоте: «Повезло Трофиму! Жил — не тужил. Ехал себе на тракторе — да и въехал в Царствие Небесное!» Так богомудро прожил инок свою жизнь, что остались сокрытыми скорби тяжкого монашеского подвига, и запомнился он многим веселым трактористом, не знающим, казалось, никаких проблем.

Тракторист он был умелый и, думали, многоопытный. А образ сельского умельца настолько укоренился в сознании, что в одном из газетных некрологов об о нем писали, как о труженике сельского хозяйства, немало потрудившемся на полях нашей Родины, а затем на монастырских полях. Некролог озадачил родных инока. Во-первых, он до Оптиной никогда не работал на тракторе, а главное — был горожанином и жил в деревне лишь до окончания восьмого класса. «Где он научился пахать, не знаю, — рассказывала мать. — А права получил так. Поехал из Братска в деревню навестить дядю, а там трактористы на права сдавали. Он пошел со всеми и сдал».

Вот послушания инока в монастыре — он был гостиничным, маляром, стоял за свечным ящиком, пек хлеб, работал в кузнице, в переплетной мастерской, на складе. А главные послушания — старший звонарь, пономарь, тракторист. Он был мастером — золотые руки, и каждое дело исполнял так талантливо, будто сызмальства был обучен в нем. И лишь после убийства узнали, что он никогда не был кузнецом, трактористом, переплетчиком, пекарем, а до монастыря и звонить не умел. «Сыночек мой, да когда ж ты всему научился?» — удивлялась потом мать. Ответа на этот вопрос нет, но известны слова инока Трофима: «Господь по молитве все дает». И вот рассказ о том, как инок Трофим пек в Оптиной «целебный» хлеб.

Печь свой хлеб заставила нужда. Как раз в 90-х годах при отсутствии неурожаев и стихийных бедствий в стране наступил тот подозрительный голод, когда хлеб стали выдавать по карточкам. В долгих очередях за хлебом козельчане возглашали: «Москву на вилы!» А в монастырской трапезной для паломников нередко объявляли: «Братья и сестры, простите нас Христа ради, но хлеба к обеду сегодня нет».