же день из принципа отправились в церковь торжественным маршем.
Демонстрации своих духовно-политических взглядов не вышло, никто не обратил внимания. Зато у нас состоялась интересная и судьбоносная встреча.
Торжища, наверное, во всех странах похожи. В Сигтуне такие же ряды с хлебом, оружием, изделиями из металла, кожами, лавки купцов, торгующих дорогими товарами – скорой (мехами), тонкими, тщательно выделанными тканями, благовониями, разными порошками, способными и вылечить, и убить, рабами…
И гвалт везде стоит тоже разноязычный, в момент торга купцы часто забывают и кричат по-своему либо просто перекрикиваются. Да и покупатели тоже из разных мест. Посмотреть было на что и на кого.
Люди во всем мире так похожи и одновременно такие разные… Это же можно сказать и о временах. Однажды Лушка осторожно спрашивала меня, какие люди в моем времени, вообще-то мы такие разговоры не вели, было запрещено, но на сей раз я ответила, раскрыв руки:
– Вот, посмотри.
– Но это же ты, Настя, моя двоюродная сестра, дочь дядьки Федора. А я про тебя тамошнюю спрашиваю.
– Такая же, Луш, правда, глаза не такие синие, косы нет, ну и ростом чуть повыше.
– А вы умнее и добрее?
– Не думаю. Люди всегда были и всегда будут разные: есть умные и глупые, добрые и сволочи…
– Как Батый?
Таким словам я могла порадоваться, Лушка определенно «наш человек».
– Смотри, какое лицо. – Лушка показала глазами на молодого действительно примечательного мужчину.
Я осторожно присмотрелась. Поразили большие, круглые чуть навыкате глаза, они одновременно вопрошали и гипнотизировали, боюсь, что, встретившись с таким взглядом, возьмешь под козырек и шагнешь с палубы прямо в море, не задумываясь, если только прикажет. Четко очерченные губы, разделенный пополам подбородок, чуть вскинутая, словно от удивления, правая бровь, выпуклый крупный лоб… Такое ощущение, что все черты лица шутница-природа собрала от разных людей, но смесь получилась атомная. С первого взгляда понятно, что запаса энергии в этом молодом человеке хватило бы на половину шведов и еще осталось.
Красив? Вовсе нет, но личность неординарная, а еще – хозяин. Хозяин всего – жизни, людских судеб, своей собственной судьбы. От таких и правда глаз не отвести.
Над ухом раздался чуть насмешливый голос Вятича:
– Биргер.
– Где? – Я оглянулась, ища глазами пожилого конунга.
– Тот, на кого вы с Лушкой глазеете.
Биргер?! Вот этот круглоголовый и есть Биргер?!
– Шутишь?
– Подойди спроси.
Я все равно не верила:
– Какой же это ярл?
– А он не ярл, будет таковым позже. И лет ему действительно немного, если ты об этом. Биргер Магнуссон ровесник короля Эрика, им чуть больше двадцати.
– А как же…
– Поход? Но ведь и князь Александр тоже не стар.
Я даже глаза прикрыла, вот это да! Я ожидала увидеть рослого, огромного конунга, от громового голоса которого трясутся доски причала и ходуном ходят на причальных канатах суда, пожилого, умудренного опытом, ведь где-то даже читала про седеющие волосы конунга… А тут молодой живчик с пронзительным взглядом круглых глаз и ямкой на подбородке.
Хотя… осторожно покосившись, я поняла, что этот может. Вот этот может прийти не только к Невским порогам, ему и Южный полюс по плечу. Они с князем Александром полная противоположность, но, пожалуй, равны друг дружке. Вот это будет дуэль!
Тут я обратила внимание на другое: этот самый Биргер и наша Лушка стояли, откровенно таращась друг на дружку! Дернув сестрицу за рукав, попыталась утащить ее подальше или хотя бы отвлечь от шведа, но не тут-то было, даже покорно шедшая уже не за мной, а за Анеей Луша все равно крутила головой в сторону Биргера, а тот так и не сводил с нее взгляда. И это был взгляд не что-то заподозрившего военачальника, а взор мужчины, увидевшего заинтересовавшую его женщину. Вот только такой сердечной привязанности нам и не хватало!
– Луша, очнись, это и есть Биргер. – Я постаралась, чтобы меня услышала только сестра.
Она услышала, только, по-моему, Лушке было все равно. Мы с Анеей и Вятичем переглянулись между собой. Любовь с первого взгляда, причем взаимная. Ну и влипли! Мы прибыли, чтобы испортить жизнь именно этому человеку, а моя сестрица, как дура, в него влюбилась. И это Лушка, называвшая свою рязанскую тетку Олену глупой из-за любви к простому кузнецу.
Нормально. И что теперь делать? Вятич тихонько проворчал сквозь зубы:
– Баба на корабле…
Теперь не хуже Биргеровой приподнялась моя бровь.
– Что?!
– Пошли, говорю, нас вон зовут.
Нас действительно звали.
– Луша, это Биргер. – Может, она не поняла с первого раза?
Сестрица кивнула, причем молча! Это было настолько неожиданно, что я внимательно вгляделась в ее лицо. Попыталась свести все к шутке:
– А кто грозил утопить его в бочке или отдать на съедение комарам?
Лушка снова кивнула, и снова молча. Неужели так серьезно зацепило? Хуже не придумать. Покосившись на тетку, я вдруг поняла, что в данном случае Анея на стороне дочери! Ну да, если вспомнить, от кого Лушка рождена… тетка знает толк в запретной любви.
Вечером я попыталась поговорить об этом с Вятичем. Тот только вздохнул:
– Вот больше всего жалею, что вообще заезжал в Новгород.
Анея, видно, поняла наши сомнения и объявила, твердо глядя в глаза Вятичу:
– Любовь делу не помеха. Все будет, как задумали.
Я хотела сказать, что мы ничего не задумывали, кроме как отравить жизнь Биргеру, но промолчала. Чего уж теперь…
Было ясно, что ловить Биргера и тащить его в лес на съедение комарам или болотным гадюкам мы не будем, Лушка такого не переживет, потому мы с Вятичем занялись своей частью работы. Вернее, занимался Вятич, а я просто болталась рядом. Сидеть дома, наблюдая страдальческую физиономию Лушки и не имея никакой возможности помочь, не хотелось.
Вятич продолжил то, что делал на Висбю – он просто подпаивал нужных людей и задушевно с ними беседовал. Впервые я увидела такую картину еще на острове. Если бы не знала, что Вятич вообще не пьянеет, даже когда действительно приходится пить, ни за что не поверила бы, что он трезвый! Вот артист…
Помню, на Висбю мне вдруг передали, чтобы забрала своего мужа из таверны «Гнилая кожа». Внутри взыграло, терпеть не могу пьяных, меня воротит от одного вида глупых рож и лезущих изнутри апломба и наглости. Вот почему нормальные в трезвом состоянии люди, напившись, в большинстве своем превращаются в идиотов? Действительно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Очень не хотелось разочаровываться и в Вятиче, потому шла, как на Голгофу, буквально тащила себя в эту самую «Гнилую кожу». Так и есть, Вятич почти в обнимку с каким-то краснорожим типом, у которого глаза давно собраны в кучку. Орали так, что и прислушиваться не нужно, чтобы понять, о чем речь. А речь, между прочим, шла о силе Новгорода, о том, что вся река буквально утыкана секретными подводными гадостями, обычно уложенными на дно, но в случае необходимости поднимающимися и запирающими фарватер.
Мне бы и заикнуться о таком вслух не позволил, а сам орет. Я подошла, постучала Вятича по плечу:
