– Пусть он расскажет, – Ирлеф слегка подтолкнула меня вперед. – Мужчины в таких делах разбираются лучше.

– Сначала позвольте мне сказать несколько слов о Хавре, – начал я, непроизвольно глянув через плечо на отряды чужих солдат, подобно саранче подползающих к городу. – Его нельзя назвать изменником в прямом смысле этого слова. Думаю, сложись все по-другому, он вернулся бы назад, чтобы служить Диту. Хотя уже совсем в другом качестве. Однако его планам не суждено было сбыться. В Приокаемье он стал жертвой вероломства своего собственного брата… Вот уж кто действительно чудовище в человеческом облике. Скоро всем вам придется познакомиться с ним поближе.

– Если уж начал говорить о Хавре, так и говори о нем! – прервал меня кто- то. – Времени и так в обрез!

– Когда нам выпала возможность бежать, Хавр не последовал за мной, – продолжал я. – Не знаю, что он задумал. Но уверен, преданным прислужником своего брата он не будет. Рано или поздно они схлестнутся в смертельной схватке…

– Этот негодяй предаст кого угодно, – сквозь зубы процедил Блюститель Ремесел. – Сколько лет ел наш хлеб, клялся в верности, убеждал всех, что приобщился к Заветам, испил Братскую Чашу… И все напрасно! Где только были наши глаза!

– Мне кажется, Хавр в отличие от своего брата никогда не искал выгоды для себя. – Присутствующие смотрели на меня едва ли не с ненавистью, но я решил высказаться до конца. – Устремления его можно было только приветствовать. Он пытался помочь людям, не только дитсам, а всем людям этого несчастного мира, устоять под гнетом навалившейся на них беды. Но большое дело складывается из малых поступков. А разницы между допустимыми и недопустимыми поступками Хавр не ощущал. Справедливости он добивался ложью, разумных решений – кознями, права на достойную жизнь для всех – насилием. Если бы он счел нужным, то не остановился бы и перед убийством. Уже позже, разочаровавшись в людях, он решил изменить их порочную природу при помощи высших сил. Трудно даже представить, что из этого могло получиться.

– Ты, кажется, защищаешь его? – возмутился Блюститель Площадей и Улиц. – Разве Хавр – неразумное дитя? Он достаточно повидал в жизни и должен отличать верность от подлости! Как и всем нам, ему были дарованы Заветы! Если бы он всегда помнил о них, нам не пришлось бы сейчас стоять здесь и наблюдать, как враги окружают Дит!

– Да, Заветы… – я запнулся на этом слове. – Действительно, если бы Хавр всегда помнил о них… Заветы – вещь полезная… Жаль только, что человек – существо, не способное помнить. В этом смысле даже собаки превосходят нас. То есть помнить мы все, конечно, помним, но делаем почему-то наоборот. У каждого свой закон и свой завет.

– Все было бы совсем по-другому, впитай Хавр Заветы с молоком матери. Но он узнал их слишком поздно, – сказал Блюститель Ремесел. – Не так ли, любезная Ирлеф?

Ирлеф отвечать ему не собиралась, и чтобы отвлечь от нее внимание, я попытался продолжить свою мысль.

– Говорить об этом, может быть, еще рано, но своими предыдущими трудами на пользу Дита Хавр заранее искупил часть своей вины…

– Хватит об этом негодяе! – Блюститель Бастионов взмахнул рукой, словно нанес удар мечом. – Сейчас мы хотим знать, так ли уж сильно вражеское войско.

– Не торопись… Сейчас отвечу… Идущее на вас войско достаточно сильно, если бы речь шла о сражении в чистом поле. Крепостей они брать не умеют. По крайней мере я не заметил у них даже самых примитивных осадных машин.

– Чем же они вооружены?

– Вашими ружьями, но их тоже не много. Большинство имеют только мечи, копья, пращи и секиры.

– Не хочешь ли ты сказать, что никакой опасности вообще нет? – скептически усмехнулся Блюститель Площадей и Улиц.

– Наоборот. Войско ведет человек, который ничего не делает наобум. За несколько лет он сумел превратиться из бездомного бродяги во владыку огромной страны. Хитрости и коварства ему не занимать. Уверен, что брат Хавра имеет не только план разрушения Дита, но и средства к его выполнению. Хотя без помощи Хавра, думаю, ему не обойтись. Другое дело, как он добьется этой помощи – полюбовно или принуждением.

– Чем же, интересно, так опасен для нас Хавр? Разве он умеет рыть подкопы? Или строить стенобитные машины?

– Он и есть самая могучая стенобитная машина в этом мире.

– Ты два месяца шлялся неизвестно где, привел сюда за собой врагов, а теперь еще и несешь всякую чушь! Кто поручится, что ты сам не снюхался с исчадиями Изнанки, а теперь валишь все на Хавра, благо он ничего не может сказать в свою защиту! – Это напал молчавший досель Блюститель Братской Чаши.

Ты-то куда, жаба, лезешь? – подумал я и ответил:

– Любезный, ступай лучше к своим котлам и следи, чтобы зелейник не уходил в Заоколье. – Так ответил я ему.

Тут уж на меня навалились всем скопом. Я даже перестал различать Блюстителей. Все они говорили одно и то же, все выгораживали себя, все изрыгали хулу, все наступали на нас, как многоголовый змей.

– Почему мы должны верить перевертню?

– Он лжет о зелейнике! Ни одна его капля не может покинуть пределы города!

– Обыскать его немедленно!

– Обыскать обоих!

– Заковать в цепи! Посадить под замок! На хлеб и воду!

– Лишить зелейника!

– Пусть издохнут пришельцы из Приокаемья и все их верные псы! А ты почему молчишь, Блюститель Заветов? Где твоя хваленая верность и справедливость? Или ты сама продалась Изнанке?

– Тише! – Ирлеф приложила ладони к вискам. – Никакой Изнанки, наверное, и в самом деле не существует… Все в мире совсем не так, как нам казалось. Пока мы сидели здесь, поколение за поколением, под защитой бастионов, жизнь вокруг шла своим чередом. И как выяснилось, ей наплевать на нас и наши Заветы.

– И ты смеешь говорить такое? – Вся свора Блюстителей вконец озверела. – Бери ружье и ступай на стену, к воинам! С тобой после разберемся. А этого проходимца схватить! На цепь! В темницу! Чуть шевельнется, стреляйте травилом!

Сразу несколько ружейных стволов уперлось мне в спину, грудь и голову. Ирлеф оттеснили куда-то.

– Я не прочь отдохнуть с дороги, – слова мои едва не заглушил рев боевых труб, приветствовавших черное знамя с изображением золотисто-алой птицы, взвившееся над ближайшим холмом. – Однако не советую уводить меня слишком далеко. Очень скоро вам придется вспомнить обо мне. Это случится сразу после того, как рухнет первый бастион. Запомните, только я могу спасти Дит.

Блюстители смотрели на меня как на сумасшедшего, а целая толпа стражников вязала по рукам и ногам проволочными канатами. Войско Замухрышки, к этому времени уже окружившее город плотным кольцом, всей своей массой стронулось с места. Тысячи оборванцев, подгоняемых шеренгами копейщиков, с воем и улюлюканьем бежали к воротам, а навстречу им огнеметные машины извергали гейзеры ревущего пламени. В воздухе засвистели стрелы и дротики. Небо застлал дым. Запахло кровью и гарью. Осада Дита началась.