Брэшен макал палец во влажный след, оставленный на столе кружкой, и рисовал кружочки.

— Ну? — спросил он затем. — И что ты намерена дальше делать?

Вот он, тот самый вопрос, что весь нынешний день скипидарил ее.

— Домой, наверное, отправлюсь, — тихо проговорила она. — Как ты мне и советовал… сколько-то там месяцев назад.

— Почему?

— Потому что, видимо, ты был прав. Попробую наладить что можно… и как-нибудь устроить свою жизнь.

— Совсем не обязательно устраивать свою жизнь именно так, — ответил Брэшен так же негромко. — В гавани пропасть других кораблей, и направляются они во все концы света… — И с ужасно старательной небрежностью он предложил: — Мы могли бы отправиться на север. Там, в Шести Герцогствах, всем плевать, мужик ты или баба — лишь бы делалось дело. Не испортила их еще там цивилизация. И уж на кораблях условия вряд ли хуже, чем на «Жнеце».

Альтия безмолвно помотала головой. От таких разговоров ей делалось не лучше, а наоборот. И все-таки она выговорила то, что должна была:

— «Проказница» приписана к Удачному… Буду хоть видеть ее иногда, если ничего другого мне не останется. — И она улыбнулась. Получилось жутковато. — Кайл вообще-то старше меня. Надеюсь, мне удастся его пережить. И, если я буду на дружеской ноге со своим племянничком, может он разрешит своей сумасшедшей старой тетке иногда выходить с ним в море…

Брэшен от таких слов пришел в ужас.

— Да ну тебя! Тоже выдумала — посвятить свою жизнь ожиданию, чтобы кто-то другой помер!

— Я пошутила, — сказала она, но, конечно, на самом деле шутить и не думала. — Хреновый денек у меня был сегодня, — заявила она без дальнейших предисловий. — Хватит с меня… Спокойной ночи, Брэшен. Пойду спать рухну…

— Почему? — спросил он негромко.

— Потому что я от усталости на ногах не держусь, дурачок.

И это было истинной правдой. Альтия вымоталась не просто «до мозга костей», как обычно говорят, — но даже глубже, причем намного. Она УСТАЛА. От всего. Вообще от всего…

— Я не про то, — сказал он, и чувствовалось, что терпение его на исходе. — Почему ты не пришла встретиться со мной?

— Потому что не хотела ложиться с тобой, — ответила она напрямую. Она слишком устала, чтобы изобретать вежливые увертки. Он изобразил оскорбленную невинность:

— Я же тебя только поужинать вместе приглашал…

— А насчет переспать даже и в уме не держал?

Брэшен был очень близок к тому, чтобы соврать, но привычка к честности победила.

— Держал, конечно… Прошлый раз, помнишь, ты сама говорила, у нас получилось неплохо…

Ей не требовалось напоминаний. Альтия смущалась при воспоминании о немыслимом наслаждении, а еще более — оттого, что он знал: она действительно наслаждалась.

— А еще, — сказала она, — я говорила тебе: это не должно повториться.

— Я думал, ты имела в виду — на корабле…

— Я имела в виду — вообще. Брэшен… тот раз мы вымокли и замерзли, мы пили и жевали циндин… — Она помедлила, но так и не придумала красивого слова и бухнула: — Вот и все!

Его рука дернулась на столешнице. Она знала, как мучительно хочется ему коснуться ее, взять ее руку в свою. Она сунула руки под стол и плотно переплела пальцы.

— Ты уверена в этом? — В его голосе была боль.

— А ты нет? — И она прямо посмотрела ему в глаза, чтобы увидеть светившуюся в них нежность. Он отвел взгляд первым.

— Ну что ж… — Он глубоко вздохнул и сделал большой глоток из своей кружки. Наклонился к Альтии, опираясь на локоть, и заговорщицки предложил: — Если купишь еще пивка, я бы циндинчику раздобыл…

Альтия улыбнулась в ответ:

— Вот уж не думаю…

Он повел плечом, улыбка начала гаснуть, но все же он спросил:

— А если я и пиво и циндин?…

— Брэшен. — Она медленно покачала головой и постаралась рассуждать здраво: — Уж если на то пошло, мы с тобой почти не знаем друг друга. У нас нет ничего общего, мы не…

— Ладно, — перебил он. — Ладно, уговорила. Я круглый дурак. Но не надо осуждать меня за попытку, хорошо? — Он допил пиво и поднялся. — Пойду, пожалуй. Только еще один совет дам напоследок, идет?

— Валяй. — Она внутренне напряглась, приготовившись выслушивать какое-нибудь сопливое «береги себя» или «будь осторожна».

— Вымойся, — сказал он. — Знала бы ты, как от тебя пахнет.

И ушел. Даже не оглянулся в дверях.

Если бы он остановился на пороге, ухмыльнулся и сделал ей ручкой, оскорбление еще сошло бы за грубоватую шутку. Но вот так! Взял и унизил ее только за то, что она ему отказала! Изобразить вздумал, будто сам ее не пожелал, оттого что должным образом не завита и не надушена!.. Что-то в прошлый раз все это его не особенно беспокоило. И уж от самого тогда пахло вовсе не розами. «Вот же — скотина!» И Альтия высоко подняла кружку:

— Пива сюда!

Брэшен ежился под холодным дождем и по дороге обратно в «Красный карниз» старательно размышлял ни о чем. Остановился он лишь однажды — купить у уличного продавца, с несчастным видом мокнувшего под дождем, палочку плохого циндина. Дойдя до дверей своей гостиницы, он обнаружил, что они уже заперты на ночь. Он принялся молотить в двери кулаками, негодуя оттого, что его оставили мокнуть на улице.

Наверху отворилось окошко, высунулся хозяин.

— Кто там?

— Я, Брэшен! Впусти меня!

— А кто в помывочной свинарник оставил? Даже не выскреб лохань! И полотенца в кучу свалил!..

Брэшен смотрел на него снизу вверх.

— Открой! — повторил он. — Тут дождь хлещет!

— Неопрятный ты тип! — заорал сверху хозяин.

— Но я же тебе за комнату заплатил!..

Вместо ответа сверху вылетела его морская киса. И смачно шлепнулась в лужу, обдав Брэшена густыми брызгами грязи.

— Эй!.. — крикнул он возмущенно. Однако окошко уже