Всего их оказалось пятеро, в том числе и они с Майлдом. А третьим был тот самый Комфри, и Уинтроу обнаружил, что ни взгляда от него не может отвести, ни прямо в глаза посмотреть. Вот он стоял здесь, этот человек, нагло и непристойно испоганивший кофейную чашку отца, и Уинтроу никак не мог для себя решить, как же следовало к нему относиться. Посмеяться втихомолку над его выходкой — или в ужас прийти?… В целом Комфри производил впечатление славного малого и большого весельчака. Знай шуточки отпускал, пока они гребли к берегу. Улыбка у него была щербатая, а на голове красовалась дырявая красная шапка, украшенная дешевыми медными амулетами. Заметив украдкой взгляды Уинтроу, он подмигнул юнге и во все горло поинтересовался, не желает ли он закатиться вместе с ним к девкам:

— Уж тебе-то, малыш, они за полцены со всем удовольствием. Говорят, они от молоденьких коротышек страсть как заводятся!

Он расхохотался, Уинтроу же впал в ужасное смущение… но обнаружил, что улыбается в ответ. По сути своей подначка была вполне добродушной. Только сейчас он начинал это осознавать.

Они причалили к берегу и вытащили шлюпку подальше на песок, чтобы не добрался прилив. Увольнительная им была дана до заката. Двое моряков вслух жаловались, дескать, лучшие бабы и вино до тех пор на улицах-то и не появятся.

— Ты их не слушай, парень, — утешил Уинтроу Комфри. — Здесь, в Крессе, в любой час все что угодно можно сыскать. Эти двое просто темноты ждут, чтобы рожи свои спрятать, а то шлюхи и те от них разбегутся. Давай-ка лучше пошагали со мной: я уж сумею славно провести время до возвращения на корабль…

— Спасибо, но я до заката хотел бы сделать несколько дел, — отказался Уинтроу. — Посмотреть изваяния замка Айдиши. И еще фризы Стены Героев.

Все уставились на него с любопытством. Майлд единственный подал голос:

— А откуда ты о них знаешь? Ты что, раньше приезжал в Кресс?

Уинтроу мотнул головой, смущаясь и одновременно гордясь.

— Я — нет… Но корабль здесь бывал. Проказница мне рассказала про них и про то, что мой дедушка находил их прекрасными. Вот я и решил сам посмотреть.

Стало очень тихо. Один из матросов сделал левым мизинцем чуть заметный знак: так отгоняли злые чары именем Са. И снова заговорил Майлд:

— А кораблю в самом деле известно все, что знал капитан Вестрит?

Уинтроу развел руками:

— Откуда мне знать… Просто все, что она мне до сих пор показывала, было таким ярким и жизненным… Трудно отличить от моих собственных воспоминаний…

Сказал и прикусил язык. Уинтроу внезапно стало не по себе. «Зря я вообще об этом заговорил… Не надо было…» Вот, оказывается, до чего интимным делом была их связь с Проказницей. Не для чужих глаз, не для чужих уст…

Повисла тишина, и на сей раз его спас Комфри.

— Ну, орлы, — сказал он, — не знаю, как вы, а я по берегу определенно соскучился. Так что я сейчас рысью на одну определенную улочку, где смазливых девок не меньше, чем цветов в палисадниках. — И оглянулся на Майлда: — Ты отвечаешь за то, чтобы вам с Уинтроу явиться к шлюпке без опоздания. А то делать мне больше нечего, как только вас по городу разыскивать!

— Да не собираюсь я вовсе с Уинтроу вместе гулять! — заартачился Майлд. — Я тебе что, дурной — какие-то стены разглядывать?

— А я вполне обойдусь без охранника, — добавил Уинтроу, решив, что именно это их беспокоило. — Я не буду пытаться сбежать. Даю слово, что вернусь к шлюпке задолго до заката.

Лица у моряков вытянулись от изумления, и Уинтроу понял, что они имели в виду вовсе не это.

— Куда уж тут сбегать, — сухо заметил Комфри. — Коготь-остров не из больших, спрятаться негде. Да и каймара не отличаются дружелюбием к чужакам. И вовсе мы не о том волновались, Уинтроу, что ты убежишь. Просто в Крессе моряку, который гуляет по берегу в одиночку, может очень плохо прийтись. Не только юнге — всякому моряку. Так что лучше ты сходи с ним, Майлд. В конце-то концов, долго ли на стену взглянуть?

Вид у Майлда стал откровенно несчастный. Притом что слова Комфри не были приказом. Не было у Комфри права приказывать. Но ежели он пренебрежет сказанным, а с Уинтроу случится какое-нибудь несчастье…

— Да все со мной будет в порядке, — настаивал Уинтроу. — Я не первый раз в чужом городе. Сумею о себе позаботиться. Подумайте лучше, мы тут стоим и спорим, а время уходит. Я же сказал, что буду вас ждать возле шлюпки задолго до заката. Обещаю!

— Да уж, ты постарайся, — вроде бы и грозно напутствовал Комфри, но лица у всех просветлели. — Осмотришь свою паршивую стену — и бегом на Моряцкий Выгул. Разыщешь нас там, да смотри не задерживайся. Последнее время ты на борту вел себя совсем как матрос: надо это дело отметить! В смысле, пометить тебя! — И Комфри похлопал себя по плечу, на котором красовалась замысловатая татуировка, а Уинтроу, не забывая улыбаться, вовсю замотал головой. Взрослый матрос скорчил ему рожу: — Да ладно, не бойся. Только — одна нога здесь, другая там, хорошо?

Было ясно: теперь, если с ним что-нибудь произойдет, они смогут отговориться тем, что он сам настоял на прогулке в одиночку, а они не смогли его переубедить. И было нечто слегка тревожное в том, как быстро они покинули его. Сперва они шагали все вместе, но вот начались торговые причалы — и матросы едва не бегом устремились туда, где виднелись прибрежные бордели и кабаки. Уинтроу сбавил шаг, глядя им в спину с необъяснимым чувством утраты. Его товарищи громко смеялись и подталкивали друг дружку локтями, а красноречивые жесты не оставляли сомнения относительно их планов на вечер. Майлд вприпрыжку поспевал за старшими друзьями — ни дать ни взять развеселившийся песик. Еще бы! Его повысили в должности, его приняли в матросское братство — и все потому, что он, Уинтроу, занял его место на самой нижней ступеньке в иерархии корабельной команды.

Что ж, какая, в сущности, разница. «Да никакой!» — твердо сказал он себе. Он достаточно хорошо разбирался в людях и знал: такова человеческая природа — стараться принадлежать к стае. Иные готовы сделать все что угодно, лишь бы их приняли в компанию. «А я, — сурово произнес Уинтроу мысленно, — достаточно продвинулся по пути Са, чтобы понимать: бывают моменты, когда для своего же блага следует решительно отъединиться от стада. И так уже достаточно скверно, что я ни словечка не вымолвил в осуждение распутства и пьянства, коим они вознамерились предаться…» Уинтроу попытался постичь истинную причину своего поведения, но то, что приходило ему на ум, было всего лишь отговорками, и он оставил решение этого вопроса на потом. Он сделал то, что сделал, — и сегодня вечером во время медитации попробует найти ответ. А покамест перед ним был целый город. И всего несколько часов, чтобы его осмотреть.

Уинтроу вели по улицам воспоминания, унаследованные от деда. И странное дело! Старый капитан словно бы незримо шел рядом с внуком: Уинтроу так и бросались в глаза перемены, случившиеся с тех пор, как Ефрон в последний раз здесь побывал. Когда из одного магазинчика вышел его владелец и стал поправлять полог над корзинками фруктов, Уинтроу вспомнил его имя и еле удержался, чтобы не поздороваться. Он лишь улыбнулся вместо приветствия, отметив про себя, что брюшко продавца за эти годы изрядно-таки округлилось… Мужчина ответил ему неожиданно злым взглядом, как будто Уинтроу его чем оскорбил. «Наверное, — решил юнга, — моя улыбка показалась ему уж слишком приятельской…» И, быстро миновав магазинчик, устремился к центру города.

Выйдя на Колодезную площадь, Уинтроу замер в благоговейном