гордость Майлда, определенно любившего свой корабль, и то, что он охотно вступил с ним в разговор. Ну а Майлду, похоже, льстило пристальное внимание юнги, потому что он заговорщицки понизил голос:

— Если я вообще что-нибудь понимаю, прямо сейчас пираты нам здоровенную услугу оказывают…

Уинтроу немедленно схватил приманку:

— Каким образом?

— Ну… как бы тебе объяснить. Ты ведь в Калсиде на берегу не бывал? Не бывал. А мы бывали и слышали, что пираты последнее время повадились нападать на невольничьи корабли. По крайней мере один взяли точно, а еще несколько еле спаслось. Ну так вот. Сейчас осень на исходе, но по весне в Калсиде будут ожидать привоза целой прорвы рабов — на весеннюю пахоту и все такое. А значит, коли пираты повыловят сколько-то обычных поставщиков… а тут и мы прибудем с полными трюмами… воображаешь, до каких небес капитан сумеет цену взвинтить? Сразу выручим столько, что, может, даже прямо в Удачный сможем сразу отправиться!

И Майлд улыбнулся с таким предвкушением, как если бы отменный барыш, который Кайлу предстояло выручить за рабов, должен был непосредственно отразиться на его жалованье. Но в действительности он скорее всего повторял услышанное от кого-то из взрослых матросов. Уинтроу ничего не ответил. Он смотрел вперед, в неспокойное море, и под сердцем наливался тяжелый болезненный ком, к которому морская болезнь не имела ни малейшего отношения. Когда ему случалось думать о Джамелии и о том, как его отец будет покупать там рабов, его переполняла неизбывная скорбь. Деяние еще не было совершено, а он уже загодя мучился стыдом и виной за содеянное…

Майлд же, помолчав, заговорил снова:

— Так тебя, значит, опять Торк на мачту загнал?

— Ага. — К собственному удивлению, Уинтроу свесился наружу на длину рук, разминая уставшие плечи. Потом снова оперся о край бочки. — Сейчас это меня уже не достает так, как раньше.

— Это точно. Затем и делается. — Уинтроу поднял брови, и Майлд расплылся в улыбке: — Погоди-ка, так ты решил, что это для тебя выдумали такую особую пытку?… Ну, верно, Торку нравится тебя доставать, но, во имя пяток Са и Его волосатых яиц! — он и всякого другого будет цеплять в свое удовольствие, только подвернись. В смысле, всякого, кто ему сдачи не даст. Но уж юнгу вверх-вниз по мачтам гонять — это, ты меня прости, дело святое. Я когда сюда только попал… У нас тогда старпомом был Брэшен, и я его таким сукиным сыном считал!.. Заметил ведь, стервец, что я малость побаиваюсь высоты, и что ты думаешь? Устроил так, что я только тут, наверху, еду свою получал. Хочешь, мол, жрать, так влезь и возьми! И я лез, а что делать, и тут, в «вороньем гнезде», ждала меня моя миска. Ох, я Брэшену глаза выцарапать был готов!.. Боялся, еле двигался, еда всегда почти успевала остыть… да еще и дождь ее разбавлял… А потом привык. Совсем как ты теперь.

Уинтроу молчал и думал. Пальцы Майлда снова заплясали по язычкам, извлекая бойкую веселую мелодию.

— Так значит… — выговорил Уинтроу, — значит, Торк не то чтобы со свету сжить меня хочет? Это получается что-то вроде учебы?…

Майлд снова оборвал игру. Он зафыркал — ему было смешно.

— Ну, это как посмотреть. Что он со свету был бы рад тебя сжить — это уж точно. Он всех ненавидит, кто хоть чуть умнее его, а таких, хвастаться не буду, на борту большинство. Но и дело свое он знает. И еще он знает: хочет остаться помощником кэпа и не слететь с места — должен сделать из тебя моряка. Вот и учит тебя. Хотя, конечно, самыми гадостными и жлобскими способами, какие может придумать!

— Но если он такой… — надо было сказать «говнюк», но у юного жреца не повернулся язык, — …такой всеми ненавидимый человек, почему мой… почему капитан его вторым помощником держит?

Майлд передернул плечами.

— А ты сам батьку спроси, — посоветовал он бессердечно. Но потом улыбнулся: пошутил, дескать. — Я слыхал, Торк с ним вместе ходит уже очень давно, а закорешились они в одном до невозможности стремном плавании на каком-то другом корабле. Так что когда кэп пришел на «Проказницу», он и Торка с собой перетащил. Кто знает, может, Торка никто — в своем уме — нанимать не захочет, а кэп ему чем-то обязан. Или, может, у Торка задница больно уж симпатичная…

У Уинтроу буквально отвисла челюсть, но Майлд рассмеялся:

— Да ладно тебе, это все треп. Не принимай близко к сердцу. Просто тебя грех немножко не подразнить, уж очень ты всему веришь!

— Но он… мой отец! — возмутился Уинтроу.

— Не надо. На борту корабля он тебе не отец, а просто капитан. И, кстати, капитан совсем неплохой. Хотя, конечно, и не Ефрон. И вообще многие по-прежнему думают, что Брэшену, а не ему, следовало бы заменить старика. Но и он не самый последний!

— Тогда почему ты такое про него сказал? — Уинтроу искренне не понимал почему.

— Да именно потому, что он кэп, — терпеливо объяснил Майлд. — Мы, матросы, любим подтрунивать даже над теми, кто нам нравится. И особенно над капитаном, потому что он всем нам в любой момент на головы может насрать, если захочет. Я тебе вот что скажу. Когда мы только-только прослышали, что капитан Вестрит уходит на берег и вместо него будет другой, — знаешь, что сотворил Комфри?

— И… что же?

— А он пошел на камбуз, взял кофейную чашку нового капитана и вытер ее изнутри своим… сказал бы я тебе — чем!!!

Серые глаза Майлда сияли восторгом. Он смотрел на Уинтроу, с нетерпением ожидая, какова будет реакция юнги.

— Опять дразнишь, — тот выдавил улыбку, кривую от ужаса и недоверия. «Как низко… как отвратительно…» Да это просто не имело права быть правдой. Уинтроу еще не встречал человека, способного устроить такую подлость другому — просто оттого, что этому другому будет вручена над ним власть. Человеку, которого он еще не видел-то ни единого разу… Невозможно поверить. И в то же время… это было… смешно. Уинтроу попробовал сформулировать. Насолить таким манером кому-то, кто зол и жесток, — это понятно. Но авансом… никому не известному капитану… зачем? А затем, чтобы некоторым образом сравняться с человеком, в чьих руках должна оказаться твоя жизнь или смерть. Он в тебе полностью волен — зато ты представляешь, как он попивает кофе, приправленный вкусом твоего… конца. Уинтроу отвернулся от Майлда, чувствуя, как помимо воли расплывается в широченной улыбке. Вот, значит, как Комфри над его отцом подшутил…

— Команде, — сказал Майлд, — очень даже необходимо вот так подкусывать то старпома, то кэпа. Чтобы не воображали, будто они Боги, а мы дерьмо.

— Значит… ты думаешь, они догадываются, что происходит?

Майлд усмехнулся.

— Всякий, кто ходит в море достаточно долго, об этом догадывается. — Вновь подергал язычки варгана и глубокомысленно пожал плечами: — Просто каждый, наверное, думает, что это происходит с другими, не с ним.

— Стало быть, — вслух подумал Уинтроу, — им никто не докладывает.

— Ясное дело. А кто побежит докладывать? — Майлд сыграл еще несколько нот и вдруг резко оборвал музыку. — Ведь не ты же, полагаю? Потому что он твой батька и всякое такое…

Кажется, он решил, что имел неосторожность уж очень разоткровенничаться.

— Нет, не я, — согласился Уинтроу. И добавил с улыбкой, которая ему самому показалась дурацкой: — Но в основном именно потому, что он мой отец.