Пепси. — Эти сведения только что получены из Бостона, штат Массачусетс. Президент Соединенных Штатов был застрелен неизвестными лицами при выходе из лимузина ровно... — девушка взглянула на свои настольные часы и наугад назвала время: — в десять часов сорок семь минут по местному времени. Съемочная группа АТК присутствовала на месте происшествия, и сейчас, пока я говорю, видеозапись передается по спутниковой связи. Нам еще надо обработать отснятый материал, но, учитывая право зрителей оценивать... простите, знать, мы, как организация, призванная служить на благо общества, показываем его без обработки. Предупреждаем, некоторые сцены, вероятно, откровенны до ужаса, поэтому следует оградить от просмотра маленьких детей и животных. Остальные — будьте внимательны. Это историческое событие, и вы смотрите его почти с места происшествия.

Завотделом подал техникам какой-то знак, и левый глаз Пепси обратился к монитору.

Изображение с экрана исчезло.

— Что-то случилось, — прошипела она.

Техники в аппаратной неистово щелкали тумблерами.

Экран монитора замерцал, и на нем внезапно появилось созданное компьютером изображение зала новостей вашингтонского бюро АТК — без Пепси Доббинс. И без видеозаписи.

— Где эта чертова запись? — завопила Пепси.

Миллионы американцев видели неподвижную картинку зала новостей и слышали голос невидимой журналистки, требующей запускать запись в эфир.

Завотделом прижал палец к губам, веля ей замолчать.

— Давай, черт возьми, пока Си-эн-эн нас не обскакала! — выкрикнула она, меча искры голубыми кошачьими глазами.

Миллионы американцев услышали и это.

Потом один из техников, выглянув из аппаратной, бросил:

— Пленку заело.

Завотделом выругался и, не оборачиваясь, жестом велел Пепси продолжать.

На экранах телевизоров по всей Америке пустой зал новостей сменился изображением Пепси Доббинс, уронившей голову на стол и рвущей наманикюренными пальцами короткие светло-каштановые волосы. Она то и дело твердила: «Я убью всех в аппаратной...»

В ее наушнике послышался настойчивый шепот завотделом:

— Пепси, ты в эфире. Сымпровизируй что-нибудь.

Не поднимая головы. Пепси произнесла сдавленным голосом:

— От имени отдела новостей АТК призываю нацию к минуте молчания в знак траура по мученически погибшему Президенту.

Находившийся за кадром завотделом крикнул:

— Ты что? Мы еще не знаем, погиб ли он.

— Погиб, уж можете мне поверить, — пробормотала Пепси.

И тут со своей видеозаписью выступила Си-эн-эн.

Жестоких подробностей на этой пленке не было. Когда дверца лимузина открывалась, съемочная группа Си-эн-эн, находясь далеко за оцеплением, засняла только грудь одного из агентов секретной службы. Через секунду в кадр должен был попасть тот, кто выходил из машины. Но так и не попал.

Раздался выстрел, и агенты завертелись на месте, создавая плотное защитное кольцо вокруг упавшего и выхватывая девятимиллиметровые пистолеты «МАК-11» и десятимиллиметровые «дельта-элит».

Потом поднялась неистовая суета. Кто-то выкрикнул: «Это же новый Даллас!», и президентский кортеж стал быстро удаляться.

Камера отыскала на тротуаре лужу крови с мозгами и с минуту на ней задержалась. Другие операторы, увидев пятно, разом ринулись к нему и быстро затоптали.

Америка была избавлена от жестокого зрелища. Однако ничто не могло избавить американцев от ужаса. Воображение рисовало самые красочные подробности.

Харолд В. Смит не слышал первого сообщения. Ирония судьбы. Смиту, по крайней мере, полагалось бы знать об убийстве Президента, едва оно произошло.

В самом лучшем случае он должен был предвидеть такую возможность и перехватить убийцу. Это, помимо всего прочего, входило в его обязанности как директора КЮРЕ, сверхсекретной правительственной организации.

Когда стали поступать первые сообщения, Харолд В. Смит, как назло одетый в серый деловой костюм-тройку, находился в бетонном угловом подвале санатория «Фолкрофт», под прикрытием которого работало КЮРЕ. Он завершал восстановление баз данных, представляющих собой мозговой центр отдела по сбору информации.

КЮРЕ вот уже три месяца не работало в полную силу. А началось все с того жуткого утра, когда совместное вторжение налогового управления и управления по борьбе с наркотиками в фолкрофтскую компьютерную систему вынудило Смита уничтожить с большим трудом накопленные за тридцать лет данные. И когда лазерный луч сжигал глубочайшие секреты нестабильного государства, Смит проглотил капсулу с ядом, которая должна была стереть с лица земли и его.

Вторжение это, как ни странно, спровоцировала одна из компьютерных разведок, над которой Смит уже одержал верх. Роковой план едва не осуществился. Налоговое управление конфисковало бы Фолкрофт и продало с аукциона вместе с холодным серым трупом Смита, если бы не оперативник КЮРЕ Римо Уильямс и его учитель Чиун.

Они возвратили своего шефа из-за грани вечности и затем, действуя за кулисами уже втроем, избавились от противников, не подвергая риску КЮРЕ.

Потом на волю вырвался один опасный пациент и вывел недавно усовершенствованные компьютеры из строя.

Чтобы они заработали снова, потребовалось три месяца. Чтобы восстановить самые важные части базы данных, требовалось еще лет десять. Харолд В. Смит, еще во время второй мировой войны служивший в Управлении стратегических служб, не знал, удастся ли ему столько прожить.

Но поскольку Смит принял на себя ответственность за КЮРЕ, он делал все что мог. Система снова заработала, четыре сервера и дисководы «Уорм» вновь оперировали базами данных, скопированными с компьютерных систем налогового управления, управления по общественной безопасности, ФБР, ЦРУ и других организаций.

Вполне достаточно, чтобы КЮРЕ снова занялось сбором информации и ее анализом. И в то же самое время — мало, чтобы работать в полную силу, используя все свои возможности.

Заперев на три замка дверь, которая скрывала серверы от посторонних взглядов, Харолд В. Смит подумал, что сейчас, когда компьютеров повсюду пруд пруди, ему вовсе не обязательно хранить у себя в подвале необработанные данные. Чтобы получить необходимые сведения, надо просто набрать телефонный номер.

«Может быть, — думал он, поднимаясь лифтом на второй этаж, где находился его кабинет, — так оно и лучше».

Выйдя из лифта, Смит увидел, что его секретарша плачет у себя за столом. Остановился, в замешательстве поправил дартмутский галстук и стал обдумывать, как незаметно проскользнуть мимо плачущей к себе в кабинет. Он терпеть не мог открытого проявления эмоций. Особенно у женщин. При виде женских слез он испытывал неловкость и беспомощность.

Внезапно миссис Микулка подняла взгляд, и деваться стало некуда.

— Случилось что-нибудь? — с беспокойством спросил Смит.