споткнувшись о тело, лежавшее у ступенек. — Ради Бога, объясни мне, зачем?

— Он меня оскорбил, — отвернувшись, проговорил Чиун.

— Нельзя убивать правительственного агента только потому, что он тебя оскорбил.

— Я не убивал этого мерзавца! — фыркнул кореец. — Он сам себя убил, пытаясь осквернить мастера Синанджу прикосновением своих грязных рук. Если бы он был образованным человеком, то понимал бы, что это равнозначно самоубийству. Виновато ваше школьное образование, где обучают только таким банальностям, как геометрия и французский язык.

— Значит, ты намерен оставить все как есть?

Чиун презрительно отмахнулся рукавом своего кимоно.

— Конечно. В назидание остальным.

— В назидание?! Это же ФНУ. От них так просто не отмахнуться. Они будут приходить снова и снова — как пчелы-убийцы.

— Что мне их укусы! Я не гражданин Америки и потому не обязан платить их обременительные налоги.

— Неужели? Ну, если они отнимут это золото, то не станут брать никаких налогов. Они без слов все конфискуют.

Чиун с непреклонным видом отозвался:

— Как бы не так! Это мое золото.

— Часть принадлежит Смиту, помнишь? Он тоже вправе претендовать на золото Друга. А еще там есть и мое золото.

Чиун поджал губы.

— Твоя часть самая маленькая.

— Благодаря тому, что ты меня обманул.

— Тот, кто живет прошлым, не имеет будущего, — философски отозвался мастер Синанджу.

Римо сунул ему в лицо листок бумаги.

— Вот, посмотри на это!

— Где ты взял этот рисунок?

— У полицейского художника. Это моя мать.

Чиун оторвал взгляд от рисунка.

— Она очень красивая, Римо.

Римо смягчился.

— Я тоже так думаю.

— Следовательно, она не может быть твоей матерью, — заключил Чиун, отбрасывая рисунок в сторону.

— Эй! — крикнул Римо, осторожно подхватывая лист бумаги. — Что ты сделал с моей матерью?! Это ее единственный портрет.

— Это не твоя мать.

— Посмотри, посмотри еще раз! У нее глаза Фрейи. Или у Фрейи ее глаза.

Чиун внимательно взглянул на рисунок, который Римо теперь держал на почтительном расстоянии от его острых ногтей.

— Ха! — усмехнулся Чиун. — Простое совпадение. Кроме того, ты описал ему те глаза, какие хотел видеть. Это лишь фрагмент твоего воображения.

— Фрагмент?! А сегодня утром ты не сомневался в том, что я видел дух своей матери.

— Сегодня утром я был не в себе, потому что переволновался из-за золота. Теперь же успокоился, поскольку знаю, что его защищает от конфискаторов величайший на земле убийца со времен Великого Ванга.

— Я хочу показать это Смиту.

— Зачем?

— А вдруг он поможет мне узнать, чье это лицо.

— Если она мертва, какая разница?

— Не знаю. Я знаю только, что Смит у меня в долгу и должен рассчитаться со мной.

— Прекрасно. Мне он тоже нужен.

— Ты еще не убрал его отсюда?

— Нет.

— Почему?

— Потому что знаю, что он сделает, если я верну ему такую возможность.

— Ладно. Надо попытаться вернуть Смита за компьютерный терминал и не дать ему погубить себя.

— Нелегкая задача, — проскрипел Чиун, заложив руки за спину и двинувшись вверх по ступенькам.

Харолд В. Смит лежал на больничной койке, проклиная обступившую его темноту. В Фолкрофте все стихло. Мимо палаты Смита по окрашенным в зеленый цвет коридорам, словно зомби, скользнула ночная смена. Сквозь дверь не проникали лучи света, поэтому директор лечебницы лежал не только без движения, но и в полной темноте.

Он все еще не мог пошевелиться, разве что открывал и закрывал глаза. Болел желудок. В результате нервных стрессов прошлой недели вновь открылись старые язвы, мучившие Смита вот уже много лет.

Смит не сомневался, что с КЮРЕ покончено. И надо же такому случиться! Всего неделю назад он сумел, используя свои ресурсы и интеллектуальное превосходство, переиграть одного из самых сильных врагов КЮРЕ. Замысел Друга, грозивший организации полным уничтожением, чуть было не удался. Однако Смит сумел-таки разгадать его, а затем вернуть контроль над ситуацией.

Поистине одна из величайших побед — если учитывать, сколь близка была тогда сверхсекретная организация к своему краху.

Теперь же победа обернулась лишь временным успехом, а враг из могилы все-таки завершил свой коварный план.

ФНУ, должно быть, уже перевернула Фолкрофт кверху дном в слепой решимости докопаться до его якобы незаконной деятельности. В общем-то, и копать особенно нечего. Ну, секретный терминал в столе Смита. Ну, навсегда замолчавшие компьютеры. И только. Смит управлял организацией без всякой документации. Подлинные секреты КЮРЕ хранились исключительно в голове у шефа.

Но сейчас в подвале лежало золото. Даже если Римо и Чиун сумели забрать свою долю, то должна еще остаться доля Смита. Золота в слитках там на несколько миллионов долларов! Итак, в подвале тихой частной лечебницы лежат золотые слитки, в то время как американским гражданам подобное запрещено законом.

Совершенно невозможно объяснить, что это за золото и откуда оно взялось.

Поэтому Смит, лежа здесь, в темноте, хотел — очень хотел, — чтобы сердце его навек успокоилось. И вдруг, ни с того ни с сего, тьма начала сгущаться. Сначала Смит решил, что ему это просто кажется. Для теней все-таки слишком темно.

Тем не менее, тьма сгустилась, хотя Смит и не мог разглядеть никаких очертаний по обе стороны больничной койки. Пенсне лежало на прикроватном столике, а без него весь мир представлялся шефу КЮРЕ одним расплывчатым пятном.