Чиун покачал своей старой головой.

– Еще не время.

– Чем же нам заняться – травить истории, которые обычно рассказывают вокруг костра?

– Сейчас я разведу огонь, – воскликнул Кула, порываясь встать.

– Для тех, кто сидит в присутствии Безымянных Почитателей, Прозревающих Свет Во Тьме, в этом нет никакой необходимости, – великодушно возвестил Чиун.

Поняв, что старый кореец говорит о Лобсанге Дроме, Римо спросил:

– Вы его имеете в виду? Но ведь пока еще не темно, он назвал свое имя и к тому же, едва завидев меня, высунул язык.

– Это делает тебе честь, – отозвался Чиун.

– Почему?

– В Тибете язык высовывают в знак приветствия.

– А ты чилинг, – добавил Кула. Заметив немой вопрос в глазах Римо, он пояснил: – Чужестранец.

– Чужестранец? Но это же моя страна – не его.

– Пока, – со значением сказал Кула.

– Что значит – «пока»?

– Хан Ханов собирается последовать по стопам великого Чингисхана, да славится он вечно! В настоящий момент Хан Ханов намеревается захватить власть над оседлыми горожанами, живущими в Улан-Баторе. Затем он покорит Китай, Россию и другие страны. Корею, разумеется, пощадят.

– Мне все равно, что произойдет в Южной Корее, лишь бы до моей деревни не доносились никакие неприятные звуки, – равнодушно произнес Чиун.

– Очень разумная позиция, – кивнул Римо.

– Северную Корею пощадят, – продолжил монгол Кула. – Со временем будет завоевана Европа, а затем, возможно, и эта страна, если здесь найдется достаточно богатая добыча, а женщины будут попокладистее.

– Американки так же покладисты, как мулицы, – буркнул Римо.

Кула широко ухмыльнулся.

– Я был бы рад приручить этих американских мулиц.

– Среди них много больных. Смотри не подцепи проказу, а то и чего-нибудь почище.

– Я не боюсь заразиться, ибо американские женщины пользуются резиновыми колпачками. Эти колпачки защитят монголов от всех болезней.

– Попробуй-ка добиться, чтобы американка надела колпачок, – пробурчал Римо.

Кула наклонился к нему и доверительным шепотом произнес:

– Говорят, в постели ваши женщины пищат, как мыши.

– Никогда не слышал, чтобы женщины пищали в постели.

– Я имел в виду звук, который производят презервативы.

– Переменим тему. – Римо сверкнул глазами. – Ты – монгол, почему тебя так волнует судьба Тибета?

– Китайцы считают Тибет своим, китайским. А тибетцы есть тибетцы. В данный момент они сражаются, и это хорошо! Тибетцы не умеют сражаться, как подобает мужчинам, и их часто завоевывают. По крайней мере каждое второе столетие.

– Но сейчас-то мы сражаемся! – встрепенулся Лобсанг Дром.

Кула кивнул.

– Сейчас вы сражаетесь. И это хорошо.

– Я слышал, их там колошматят почем зря, – сказал Римо.

– Если они потерпят поражение и Китай навсегда поработит Тибет, – продолжил Кула, – китайцы, полагающие, будто правят внутренней Монголией, обратят свои взоры на внешнюю Монголию. Хорошо бы до этого времени Болдбатор Хан успел объединить всю Монголию, в противном случае нам не устоять. Значит, Монголия никогда не завоюет весь мир. Кроме, конечно, Северной Кореи, – добавил он, чтобы ублажить Чиуна.

– Мне наплевать на Северную Корею, – откликнулся тот. – Меня беспокоит только судьба моей деревни Синанджу.

Кула просветлел.

– Ты не будешь против, если мы подвергнем Пхеньян разграблению?!

– Что ж, грабьте. При том, однако, условии, что плач побежденных по ночам не будет мешать сну невинных младенцев в Синанджу.

– По рукам! Никакого плача не будет. А тех, кто все же осмелится плакать, придется безжалостно обезглавить.

– Прежде чем делить целый мир, – вмешался Римо, – вернемся к самому главному. Какое отношение ко всему этому имеет бунджи-лама?

– Мы, монголы, всегда следовали за бунджи-ламой, это всем известно, Белый Тигр.

На помощь ученику тут же пришел учитель:

– Римо заслуживает прощения, ибо он сирота, воспитанный девственницами.

– Вы, монголы, буддисты? – выпалил Римо.

– Да, конечно. И это не секрет.

– Я думал, что буддисты – пацифисты.

Кула грубо рассмеялся.

– Тибетские буддисты – да, но отнюдь не монгольские. Наши бойцы готовы гордо сражаться и побеждать во имя Будды, Воплощения Бесконечного Сострадания, мы знаем, что те, кто умирает, возрождаются, поэтому монголы могут вновь и вновь побеждать и убивать их. Это очень хорошее мироустройство. Всегда есть чем заняться.

– В прежние времена монголы были защитниками Тибета, – изрек Лобсанг Дром.

– Почему же вы носитесь по свету в поисках бунджи-ламы, вместо того чтобы сражаться за освобождение Тибета? – недоумевая, спросил Римо.

– Если Монголия примет открытое участие в боевых действиях, начнется война между Монголией и Китаем. Китайцы, конечно, проиграют. Пусть даже выставят пятьсот солдат против одного монгольского всадника. Правда, для того, чтобы разбить Китай, понадобится время. Если во главе тибетского народа встанет новый бунджи-лама, китайцы будут деморализованы. Когда же мы нанесем решительный удар, они сдадутся без всякого сопротивления, поскольку раз уж не смогли победить мирных тибетцев, то стоять против новой Золотой Орды им вообще не под силу.

– Стало быть, вы готовы сражаться с буддистами? – поинтересовался Римо.

– Мы также чтим предков, – отозвался Кула.

– Почитание предков заслуживает всяческих похвал, – одобрительно кивнул Чиун.

– А ты почитаешь своих предков? – спросил Кула у Римо.

– Нет, – ответил тот.

И тут же на него со всех сторон уставились миндалевидные глаза, словно укоряя за то, что он испортил воздух.

– Он сирота, – вновь пришел ему на помощь учитель. – Не знает своих предков и потому не может их почитать. В противном случае он бы каждый вечер почитал их