талии. Она притянула его к себе еще ближе и уткнулась лицом ему в живот.

— Да, — сказала она сдавленным голосом. Я видела его. Я его никогда не забуду.

— Высокий, худой. Волосы светлые, редеющие. Маленький шрам над левым глазом.

Он животом почувствовал, как она кивнула. Потом он почувствовал ее руки у себя на поясе. Она расстегивала ремень его брюк.

— Римо, — нежно произнесла она. — Может быть, это покажется странным, но за эти несколько часов... мне стало... Я не могу объяснить тебе. Ты будешь надо мной смеяться.

— Никогда не следует смеяться над влюбленными женщинами, — сказал Римо.

Брюки его уже были расстегнуты, и она руками и всем лицом приникла к телу Римо.

Потом она откинулась на кровать, правой рукой схватила его за левое запястье и потянула к себе.

— Иди ко мне, Римо! Возьми меня. Прямо сейчас. Я не могу больше ждать.

Халатик Ингрид распахнулся, Римо опустился на ее белоснежное, божественное тело и машинально стал делать соответствующие движения. Он почувствовал, как ее правая рука покинула его запястье и залезла под подушку в изголовье кровати. Левой рукой она обвила его шею и прижала лицо к своей груди, чтобы он не мог видеть, что она делает.

Он почувствовал легкое движение ее тела, когда ее правая рука возвращалась обратно. Потом почувствовал, как ее пальцы протискиваются между их животами, и ощутил, как что-то его сдавило — она надела на него кольцо из белого металла.

Римо отодвинулся и посмотрел вниз на кольцо. Ингрид снова сунула руку под подушку и достала черную коробочку с красным рычажком-выключателем посередине.

Она улыбнулась ему — злобно, не только без всякой любви, но даже без тени тепла.

— Итак, загадка разгадана.

— Все хорошие загадки должны иметь отгадку, — сказал Римо.

— Знаешь, что это за кольцо?

— Думаю, какое-то сдавливающее устройство, — сказал Римо.

— И такое же надежное, как гильотина.

Она села на кровати.

— Это его ты использовала против Уодсона? — спросил Римо.

— Да. Я всласть поиграла с его телом. Я его здорово помучила. Грубая скотина! А ты быстро догадался...

— Нет, — сказал Римо. — Я не догадывался. Я давно знал.

Ингрид не смогла скрыть удивления.

— И когда ты узнал?

— Когда ты сказала, что видела, как Спеск убегал после убийства Уодсона. Три дня назад я помял Спеску коленную чашечку. С тех пор он не больно-то бегает.

— И все же ты пришел сюда. Как агнец на заклание.

— Не такой уж я агнец.

— Будешь. Я тебе устрою если не заклание, то по меньшей мере холощение.

— Чего ты добиваешься? — спросил Римо.

— Все очень просто. Ты переходишь на нашу сторону и работаешь на нас на меня и на Спеска.

— Это вряд ли, — сказал Римо.

— А старик согласился бы! Я слышала, что он сегодня сказал. Он пойдет работать на того, кто ему больше заплатит. Почему он ведет себя так разумно, а ты — так неразумно?

— Мы оба ведем себя неразумно. Просто каждый по-своему, — ответил Римо.

— Итак, ты отвечаешь «нет»?

— Точно, дорогуша.

Она посмотрела на красный рычажок на крышке коробочки, которую держала в руках.

— Ты ведь знаешь, что сейчас будет?

— Валяй, — сказал Римо. — Но только учти. Ты умрешь. Ты можешь побаловаться этой своей игрушкой и даже причинить мне боль, но у меня хватит времени убить тебя, и ты знаешь, что я это сделаю. И ты умрешь очень медленно. И очень мучительно.

Взгляд его темно-карих глаз, казалось не имеющих зрачков, встретился с ее взглядом. Они уставились друг на друга. Ингрид отвернулась, а потом, словно разозлившись на него за то, что он вынудил ее отвести взгляд, со всего размаху ударила по красному рычажку, задвинув его до упора. Рот ее исказила гримаса ненависти, обнажая зубы и даже десны, и она снова взглянула в лицо Римо.

Он все так же стоял на коленях на кровати. Лицо его не выражало ни боли, ни иных эмоций. Он перехватил ее взгляд и рассмеялся. Потом наклонился и поднял с кровати две половинки белого кольца, гладкие на линиях разлома, как миниатюрный пончик, разрезанный надвое очень острым ножом.

Он подбросил обе половинки в воздух, и они снова упали на кровать.

— Это называется — умение управлять своими мышцами, крошка.

Он встал, застегнул молнию на брюках и ремень. Ингрид метнулась через всю кровать и сунула руку в лежавшую на туалетном столике сумочку. Вытащив оттуда маленький пистолет, она вновь обернулась к Римо и, не торопясь, направила на него оружие.

Когда палец ее, лежащий на курке, уже напрягся, Римо поднял одну из двух половинок белого кольца и бросил ее в Ингрид, подтолкнув кончиками пальцев с такой силой, что кусок металла зажужжал, преодолевая разделявшие Римо и Ингрид четыре фута.

Палец ее нажал на курок в тот самый момент, когда половинка кольца ударила в ствол, как молоток по шляпке гвоздя, повернув дуло вверх, Ингрид в подбородок. Было уже поздно — и мозг ее не успел дать пальцу сигнал не нажимать на курок.

Раздался приглушенный выстрел, пуля прошла через подбородок и, пробив небо, засела в мозге.

Глаза Ингрид были по-прежнему широко раскрыты, рот по-кошачьи оскален.

Она выронила пистолет и боком повалилась на кровать. Пистолет со стуком упал на пол. Кровь хлынула из раны на подбородке, потекла по горлу, по плечам и, достигнув голубой ткани халатика, пропитала ее и окрасила в почти черный цвет.

Римо посмотрел на мертвое тело, невозмутимо пожал плечами и вышел из спальни.

В гостиной Чиун стоял у окна и изучал Нью-Йорк. Не оборачиваясь, он произнес:

— Я рад, что ты с этим покончил.

— Это чего было — выстрел? — спросил Тайрон.

— Совершенно точно! — ответил Римо. — Нам пора, собирайся.

— Куда собирайся?

— Ты возвращаешься домой, Тайрон.

— Ты меня отпускаешь?

— Ага.