– Должно быть, Смит, – вскочил на ноги Римо.

– Вырази ему сожаление, но не извиняйся, – бросил мастер Синанджу.

– А какая разница?

– Синанджу никогда не извиняется, но в определенных ситуациях мы, бывает, выражаем сожаление.

Голос Харолда В. Смита звучал так, будто глава КЮРЕ только что закончил пробежку.

– Римо, я рад, что вы вернулись.

– Спасибо, мы тоже.

– Вы срочно нужны мне по очень важному делу. Немедленно приезжайте.

– Зачем? – осторожно поинтересовался Римо.

– Мастер Синанджу знает арабский, я же никак не могу заставить работать программу перевода с арабского.

– Гм...

– Пожалуйста, поспешите, Римо. Дело не терпит отлагательств.

И Смит положил трубку.

– Мы нужны в «Фолкрофте», – сообщил Римо мастеру Синанджу.

– Я слышал, – отозвался тот, поднимаясь с татами.

– Тогда ты слышал и то, что Осака даже не упоминалась.

– Несомненно, Император собирается застать нас врасплох. Надо сочинить историю, в которую он поверит, Римо. Что-нибудь грандиозное, но правдоподобное.

Ученик подавил усмешку.

– Может, пусть наши документы съела собака?

– Какая еще собака?

– Мы купим ее по дороге.

– Чепуха какая-то.

– Слушай, Смит явно обеспокоен. И он к тому же просил тебя перевести что-то с арабского. Сейчас, вероятно, Осака его очень мало интересует.

– Прекрасно. Но если Император будет нами недоволен, то тебе как ученику Верховного мастера Синанджу придется броситься на меч.

– Но у меня нет меча, – удивился Римо и выключил телевизор.

– Мы купим его по дороге в крепость «Фолкрофт», – многозначительно проговорил Чиун.

Харолд В. Смит вполголоса ругался на чем свет стоит. Обычно обитатели Новой Англии очень любят употреблять крепкие словечки, а глава КЮРЕ, происходивший из вермонтских Смитов и обучавшийся в Дартмуте, несомненно, к ним относился.

Впрочем, он уже много лет подряд сдерживал свое желание выругаться. Прежде всего, считал Смит, богохульство – пустая трата времени. К тому же невежливо и бессмысленно. А самое главное – весьма неприлично, особенно в женском обществе.

В последний раз глава КЮРЕ выругался вслух, когда прочитал, что старый гимн его колледжа, «Мужчины из Дартмута», под давлением женской части обитателей кампуса[3] сменил название на «Альма-матер» и из него были изъяты все упоминания о половых признаках.

Смит узнал об этом из бюллетеня для выпускников, который просматривал, сидя в своей гостиной.

– Черт бы их всех побрал! – взорвался он тогда. Его жена Мод чуть не упала со стула. Смиты уже давно не садились вместе на диван. Миссис Смит теперь смотрела телевизор, а мистер Смит читал. Вот так они проводили досуг.

Мод сурово отчитала Харолда за его язык, и тот смущенно извинился. Весь вечер он очень переживал, что потерял над собой контроль, а на следующий день твердо решил ровно вполовину сократить свои ежегодные пожертвования Дартмуту.

Сейчас Смит тихо ругался, сидя в своем кабинете родного «Фолкрофта».

– Черт бы побрал их души! – вновь воскликнул он.

На столе перед ним стоял трофейный компьютер Аллаха Ладина – американского почтальона, подозреваемого в терроризме. Причем трофей уже был подключен к компьютерной системе «Фолкрофта» с помощью кабеля.

Смит сразу же скопировал содержимое винчестера террориста на одну из машин «Фолкрофта-четыре». Обычно к информации можно было получить доступ с помощью прямой атаки из сети серверов на систему кодирования. К несчастью, вся информация в компьютере Ладина хранилась на арабском языке. После целого часа бесплодной борьбы с тем, что глава КЮРЕ сначала принял за какие- то очень хитрые коды, он наконец догадался.

Машины Смита работали с английским языком. Конечно, они «знали» и другие языки, но список их ограничивался только теми, что использовали латиницу и русскую кириллицу. Арабский шрифт машины не воспринимали.

Пошарив в компьютерном пространстве, глава КЮРЕ нашел и скопировал программу автоматического перевода с арабского на английский, созданную факультетом иностранных языков Йельского университета. Однако программа оказалась слишком громоздкой. Оставалась одна надежда на мастера Синанджу. Вот потому-то Харолд В. Смит сидел сейчас, сгорбившись, за своим письменным столом, и нежась в лучах послеполуденного солнца в ожидании Чиуна, тихо ругался.

– Черт бы побрал их бесстыжие глаза!

У двери кабинета Смита мастер Синанджу внезапно остановился.

– Подожди, Римо, – прошептал он. – Послушай.

– Черт бы побрал их бесстыжие глаза! Чиун вздрогнул от непривычного волнения.

– Это голос Императора Смита. Похоже, он сердится.

– Скорее это похоже на голос пирата, который угодил деревянной ногой в дырку на палубе, – отозвался Римо.

– А вдруг он сердится на нас? – проскрипел учитель.

– Что ж, нам останется только принять лекарство.

– Пусть Господь разнесет вдребезги их проклятые кости! – в ярости произнес за стеной Смит.

Внезапно Чиун спрятался за спину ученика и обеими руками подтолкнул его вперед.

– Ты первый, Римо.

– Почему я?

– Потому что ты наполовину белый, как и Смит. Он не станет гневаться на своего.

– Что ж, ладно, – обреченно произнес Римо и рывком открыл дверь.

Харолд В. Смит недовольно оторвался от своего занятия. На его патрицианском лице не мелькнуло и тени облегчения.

– Я рад, что вы здесь, Римо, – произнес глава КЮРЕ тоном, противоречившим его же собственным словам.

– Мастиф съел наши бумаги! – с порога заявил Чиун. – Мы не виноваты.

– О чем он?