— Уезжай отсюда, Санни Джой.

— Нет. Ведь я последний Санни Джой в роду. И от меня зависит жизнь всего племени. Разве я могу сейчас отвернуться от своего народа?

— Но ведь ты большой человек в мире белых. У тебя есть деньги, положение, слава — все! А мы... Мы простые индейцы. Мир по нам плакать не будет, жизнь без нас не закончится.

Санни Джой сплюнул в пыль, убив при этом крохотного жучка.

— Я такой же, как и ты. Сан Он Джо, Томи. Из того же материала. И приехал домой, чтобы спасти свой народ или умереть вместе с ним. Третьего не дано.

Санни Джой задумчиво смотрел на гору Красного Призрака. На его обветренном лице застыла печаль.

— Так, стало быть. Сан Он Джо пришел конец, да, Санни Джой? — спросил Томи.

Билл Ром кивнул.

— Похоже, что так. Томи... Черт побери, а ведь началось все очень давно. Детей у нас всегда рождалось мало, к тому же все больше мальчики. И когда умрет последняя скво из нашего племени, тогда ему наступит конец! Я думал, что смогу привнести свежую кровь, продлить жизнь на поколение, а то и на два. Но я ошибался. Все надежды развеялись в прах. Если не появится новый Санни Джой, мы обречены.

— А как же пророчество?

— Какое пророчество?

— Ну, якобы Ко Джонг О в самый трудный час пришлет одного из своих духов-воинов на помощь нашему племени.

— Ах да... Забудь навсегда.

— Почему?

Санни Джой тяжело и печально вздохнул.

— Думаю, если бы это было правдой, старина Ко Джонг О уже давно прислал бы такого воина. Разве нет, Томи?

— Пожалуй, так оно и есть. Пророчество — лишь пустая болтовня.

Санни Джой внезапно вставил ногу в стремя и одним махом вскочил в седло. Пришпоривая своего коня, он поскакал на запад.

— Ты куда? — крикнул вслед Томи.

— К горе Красного Призрака.

— Но там ведь только души умерших!

— И там же обитает Ко Джонг О. Хочу с ним потолковать. Напомнить о духе-воине. Может, еще не поздно.

— Удачи тебе, Санни Джой!

— Но, Саншин! Вперед!

Лошадь, цокая копытами, исчезла в облаке пыли, которое еще долго висело в раскаленном воздухе, словно красное дыхание смерти.

Томи вздохнул и закашлялся. И никак не мог остановиться.

Сидя за рулем, Римо время от времени поглядывал в зеркальце заднего вида. Машину он взял напрокат в международном аэропорту Уилла Роджерса. Похоже, слежки за ним не было. Да и потом, вряд ли мастеру Синанджу удалось бы следовать за ним незаметно на всем пути из Лэнолулу.

Впрочем, рисковать Римо не хотел.

Больница при католическом монастыре оказалась обшарпанным зданием в викторианском стиле, которое уже лет десять нуждалось в покраске и ремонте. Римо нерешительно приблизился к черной входной двери. Вспомнит ли его сестра Мария? Жива ли она еще?

Он позвонил в колокольчик и стал ждать, чувствуя, как внутри все сжимается от волнения. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, он стал равномерно и глубоко дышать — как делал еще мальчишкой, когда мир казался особенно опасным и враждебным.

Дверь приоткрылась, высунулась пожилая монахиня.

— Да?

— Я ищу сестру Новеллу.

Монахиня подозрительно оглядела его круглыми совиными глазами.

— По какому делу?

— Меня зовут Римо Уильямс, — сказал он. — Я вырос в сиротском приюте, и сестра Мария Маргарита Морроу обучала и воспитывала меня.

— Понимаю... Что ж, в таком случае позвольте представиться. Я и есть сестра Новелла. Входите, мистер Уильямс.

Римо вошел, и в ноздри ему тут же ударил специфический запах.

Смешанный запах антисептиков, свечного воска и плесени. Примерно так же пахло в здании санатория «Фолкрофт», в том крыле, где находилось больничное отделение. Но только там запах был значительно слабее, а привкус плесени отсутствовал вовсе.

Он двинулся за сестрой Новеллой в гостиную со старомодным сводчатым потолком. Черные одежды монахини развевались, руки она убрала в невидимые глазу глубокие карманы. Голова и шея тонули в накрахмаленном апостольнике[30] — точь-в- точь как когда-то у сестры Марии.

— Как вы нашли нас, мистер Уильямс? — спросила сестра Новелла, усадив гостя в кресло.

Римо подался вперед.

— Видите ли, некоторое время я был знаком с Конрадом МакКлири.

— Как он поживает?

— К сожалению, умер.

— О, прискорбно слышать. Сама я его не знала, но именно мистер МакКлири пристроил сестру Марию к нам в монастырь. Случилось это после пожара. Она была уже совсем старенькая, к тому же после того, как сгорел сиротский приют, у бедняжки просто не выдержало сердце. Переехав к нам, она вскоре слегла. Похоже, мистер МакКлири проявлял к ней особый интерес и несколько раз настойчиво просил нас уведомить о ее кончине.

— Но сестра Мария... она еще...

— Да, пока жива. Но неделю назад она приняла последнее причастие.

— Поскорее бы ее увидеть!

— Вынуждена предупредить, мистер Уильямс, она может вас не узнать.

Лицо Римо исказилось от горя. Плечи опустились.

— О нет, дело не в том, — торопливо добавила сестра Новелла. — Просто она очень плохо слышит, да и зрение совсем никудышное. Так что на многое не рассчитывайте.

— Понимаю...

Они прошли по коридору в другое крыло здания, где стены были оклеены обоями «в цветочек», и только тут впервые для Римо в полной мере открылось назначение этого дома — приют для престарелых и больных. Повсюду через приоткрытые двери были видны старухи. Они или лежали на кроватях, или сидели в креслах-каталках, уставившись в экраны телевизоров. Судя по их пустым бесцветным глазам, они плохо воспринимали окружающую действительность.

Внезапно к горлу Римо подкатил комок, сердце его тоскливо заныло. Он глубоко вздохнул, стараясь укрепить свои силы перед тем, как встретиться с дорогим ему человеком.

Они подошли к двери в дальнем конце полутемного коридора.

— Позвольте я сначала загляну, — прошептала сестра Новелла. Римо кивнул. Сестра тихонько скользнула в палату. Затем осторожно притворила за собой дверь.