Вопрос был задан человеком с круглым лицом, инспектором Макгарком. Лицо и поза капитана Милкена выражали подобострастие, выходившее за рамки обычного почтения к старшему по званию и служебному положению. И это было очень заметно со стороны.
– Бизнесом, – ответил Римо.
– Каким бизнесом?
– Разве капитан Милкен не сказал вам?
– Только то, что сказали ему вы.
– Не вижу, почему я должен сказать вам больше.
– Потому, что иначе я оторву тебе башку!
Римо пожал плечами:
– Что я могу сказать? Если вы хотите, чтобы я уехал из этого города, я уеду. Хотите, чтобы я закрыл свое дело? Ну, сначала вам нужно разузнать, что это за дело, а потом попробовать самому закрыть его. Если же вы хотите проявить благоразумие, то я буду мыть ваши руки, а вы мои, и это будет означать уже нечто иное. А именно – я выкладываю деньги на бочку.
Макгарк прищурил глаза – он зримо представил себе, как полицейские эскадроны смерти перемещаются из одного пункта страны в другой, регистрируются в мотелях, едят, пьют… И неумолимо растет горка счетов.
– Да он нормальный парень, – встрял обеспокоенный капитан Милкен, – с ним все о'кей.
Макгарк окинул капитана высокомерным взглядом. Конечно, у этого Римо Бедника все в ажуре, но если бы капитан и знал еще – почему!
– Поскольку я не знаю, что вы хотите, – сказал Макгарк, – то позволю слегка разыграться своей фантазии. Пять тысяч в неделю за то, что мы не знаем. Инспектор, таким образом, послал мяч через сетку на сторону корта, где играл Римо. По инструкции Смита, ему следовало для пущей убедительности поторговаться, а потом просто отправить мяч обратно, согласившись на первое же предложение. Результатом стало бы его утверждение в качестве нового местного рэкетира. Но прежде чем Римо вспомнил об этой инструкции, сработал инстинкт, побудивший его завершить игру мощным ударом сверху вниз в угол площадки.
– Я назначаю вам не пять тысяч в неделю, – сказал Римо, следя за выражением луноподобного лица, – а десять. Как раз столько у меня при себе.
Луноподобное лицо побагровело. Римо небрежным жестом вынул из карманов два пухлых конверта с новенькими банкнотами и бросил их на стол инспектора так, как бросают кожуру от апельсина. Капитан прочистил горло.
– В этом городе новичку не так-то просто найти нишу для собственного бизнеса, все уже занято, сказы Макгарк.
– Об этом опять же я позабочусь сам.
– Рад был познакомиться, мистер Бедник, – сказал Макгарк, вставая из-за стола и протягивая большую, мускулистую ладонь.
Римо вяло пожал ее, ощутив могучее рукопожатие Макгарка, полностью расслабил мускулы ладони и улыбался. Макгарк продолжал сдавливать пальцы Римо, так что от натуги у него даже заиграли желваки на скулах. Все еще улыбаясь, Римо вдруг напряг мышцы и в мгновение ока освободил ладонь из тисков Макгарка. Именно так – неожиданно и сразу – лопается целлофановая обертка.
– Что-то вы не в форме, дорогуша, – заметил Римо.
– Вы часом не штангист? Тяжести поднимаете?
– Тяжести всего мира, инспектор, всего мира.
– Когда мы сюда шли, мистер Бедник сказал, что хотел бы встретиться с полицейским комиссаром, – сообщил капитан Милкен, – но я сказал ему, что в этом нет необходимости.
– Ну что ж, – задумчиво хмыкнул Макгарк. Познакомь его с комиссаром. Пусть комиссар посмотрит, с какими людьми нам приходится иметь дело. Да, Бедник, пожмите ему как следует руку. А то они у него слишком мягкие.
Своей широкой как лопата ладонью Макгарк сгреб конверты с деньгами в верхний ящик стола.
– Не парень, а черт этот Макгарк, – буркнул капитан, выйдя вместе с Римо из кабинета.
– А ведь вы его ненавидите, – заметил Римо, – хотя и говорите, что он вам по вкусу.
– Нет, нет, он мне нравится! Почему вы считаете, что нет? Я никогда не говорил, что он мне не нравится. Напротив, нравится!
В коридоре им повстречалась блондинка с нежным, словно фарфоровым личиком и небесно-голубыми глазами, направлявшаяся в кабинет Макгарка. Она шла с неприступным видом, глядя прямо перед собой.
– Жанет О'Тул, – прошептал, Милкен, когда она скрылась за дверью кабинета. – Дочка комиссара. Печальная история. Ее изнасиловали, когда ей было семнадцать. Банда черных. Полдепартамента были этому только рады, поскольку: всем известно, что сам О'Тул закоренелый сердобольный либерал. Ребята из департамента забросали его анонимными письмами, в которых говорилось, что будто бы удалось найти преступников, но они вынуждены были их отпустить из-за отсутствия ордера на арест. В одной из записок говорилось, что полицейским якобы удалось даже схватить насильников на месте преступления, но пока они зачитывали им пространный перечень конституционных прав этих молодчиков и след простыл. Отвратительные штучки. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Как все это восприняла девушка? – спросил Римо.
– Ужасно. Она была буквально раздавлена этим происшествием и теперь так боится мужчин, что не может даже смотреть на них.
– Красивая! – заметил Римо, вспомнив ее кукольное личико.
– Ага. Но фригидная.
– А что она здесь делает?
– Она – аналитик-компьютерщик. Занимается вместе с Макгарком вопросами расстановки имеющихся в его распоряжении полицейских.
– Подождите-ка минутку! – сказал Римо.
Он повернулся и быстро зашагал назад – в кабинет Макгарка. Жанет О'Тул стояла спиной к нему, разбирая стопку бумаг на столе. На ней была длинная подчеркнуто скромная юбка в сельском стиле, которая явно не вязалась с белой блузкой с чрезмерно глубоким вырезом, оголявшим не только шею, но и плечи.
– Мисс, – обратился к ней Римо.
Девушка резко повернулась и испуганно взглянула на него. Римо лишь на мгновение встретился с ней взглядом и сразу же опустил глаза.
– Я… э… Мне показалось, что вы уронили это в коридоре, – смущенно пробормотал он, протягивая ей серебряную авторучку, взятую им из кармана Милкена.
Продолжая стоять с потупленным взором, он услышал трепетный голос девушки, сказавшей:
– Нет, это не моя.
Изобразив испуг, он вскинул голову, их взгляды снова встретились, и он опять скромно потупился:
– Извините… Я… Но я думал… То есть я действительно очень сожалею, что побеспокоил вас, мисс, но мне показалось…
Римо повернулся и быстро вышел из комнаты. Для начала этого вполне достаточно.
Поравнявшись с ожидавшим его в коридоре Милкеном, Римо отдал ему