— Должно быть, даже пять турбокондеров. Соглашение номер триста четыре тысячи семнадцать ноль три. Три турбокондера с полным грузом мяса и два с зерном.

— А наша плата?

— За каждую тушу по заговоренному мечу. За мешок зерна — талисман удачи.

Начальник стражи улыбнулся:

— Хорошее соглашение. Кто готовил?

— Я.

— Молодец. Кстати, о мечах… Они опять требуют четырежды заговоренное оружие?

— Да.

— Ты объяснял, что металл будет нестабильным?

— Конечно, но они…

— Хорошо. Попросят еще раз — давайте им то, что они хотят, хоть с десятикратным заговором. Только цену поднимите.

Лейтенант согласно кивнул. На Каменную Плешь уже опускались четыре турбокондера, вдали показался пятый.

— Сколько человек сейчас сопровождает каждую машину?

— Пять.

— Не ссоритесь?

Арт развел руками — всякое бывает. Но на всякий случай осторожно сказал:

— Они не из драчливых…

Внизу грохнула клеть подъемника. В люк заглянул стражник:

— Курсант Родэк Тор к начальнику стра…

— Впустить.

Кивком отпустив Арта, начальник стражи отошел к краю площадки. Услышал сзади знакомые шаги, обернулся, пытаясь сохранить солидность, оглядел сына. Отрывисто спросил:

— Почему без меча?

— Сломался.

На лице Дэктора появилось что-то вроде удовлетворения.

— Я же предупреждал. Тройной заговор металла допускается лишь теоретически, на деле оружие станет ненадежным… Ладно, не стоит об этом. Ты жив, а опыт к тебе еще придет.

— Отец… Дэктор вздрогнул.

— Что случилось, Родэк? — он подошел к юноше, опустил руку ему на плечо. — Сломался меч? Ерунда, со всеми такое бывает…

— Наш дозор вступил в бой у северных ворот. Там пытались поставить осадную башню… Мы разогнали грязнорожих, сожгли башню, но тут подошел наемный отряд. Знаешь, эти темнокожие, с южных островов… Они, оказывается, здорово дерутся.

Родэк попробовал неловко улыбнуться. Но Дэктор жестко произнес:

— Дальше!

— Нас прижали к стене. Ну… и чтобы пробиться, пришлось оставлять отряд заграждения.

— И ты, конечно, попросился в него?

— Многие были ранены…

— Понятно. Но ты же спасся?

— Подожди, отец. Нас было четверо: я, Динк из оранжевых, и двое стражников.

— Стражники были из красной полосы?

— Конечно.

— Стражникам бог велел оставаться, да и этот оранжевый Динк… Но ты-то чего полез? Твой цвет зеленый, ты не воин! Ты целитель, ты мог отказаться оставаться в заграждении…

— Отец!

Дэктор замолчал.

— Дело не в этом. Перед схваткой у нас была минута затишья, и мы поклялись в братстве до смерти. Потом был бой. Стражники погибли, а Динка утащили в плен. Я спасся чудом, сам не пойму, как…

— Братство по смерти… — Дэктор быстро подошел к люку, заглянул вниз. Стражники дремали возле клетки подъемника, никто не подслушивал. — И ты считаешь себя обязанным идти выручать этого Динка? Которого знаешь пару часов?

— Да, — Родэк теперь смотрел так же твердо, как и его отец. — Я сделаю это, пускай мой цвет и зеленый.

Он шел по узким улочкам, мимо полуразрушенных домов — центр города, где стояла главная дозорная башня, давно был заброшен — и пытался сдержать слезы. В клети подъемника Родэк, кажется, все-таки заплакал, но набегающий ветер высушил слезы. Мимо дежуривших внизу стражников он прошел со спокойным лицом, как и полагается курсанту Стражи, сыну их командира, только что вернувшемуся из вылазки за стены Крепости. Но сейчас самообладание вновь оставляло его. Никогда, даже в самых фантастических снах, Родэк не мог представить такого разговора, который произошел у него с отцом на второй обзорной площадке…

Но скоро отчаяние и боль стали исчезать, уступая свое место злости. Родэк остановился у какого-то дома, пострадавшего от времени меньше других, посмотрел вверх. На фоне неба плыл коричнево-красный силуэт главной дозорной башни. На отполированных гранитных блоках, из которых была сложена башня, дрожали блики клонящегося к закату солнца. Несколько минут Родэк разглядывал вершину башни, потом шепотом произнес формулу Отражения. Теперь он был недоступен для слежки, даже если отец и решится воспользоваться сверхзрени­ем. Простые, заученные действия к тому же помогли собраться с мыслями. В конце концов, какое значение имеет для него ссора с отцом? Запретить ему что-либо отец уже не вправе, даже у его могущества есть границы. В своей правоте Родэк был абсолютно уверен, а с завтрашнего утра его не будут волновать никакие события прошлого.

Он уже собирался идти дальше, когда до сознания дошел какой-то звук. То ли шаги, то ли тихая возня, когда человек пытается не шуметь, и от этого все начинает валиться у него из рук. У Родэка даже мелькнула сумасшедшая мысль, что за ним кто-то следит. Но звук шел из дома, возле которого он стоял.

Это был самый обычный дом, давно заброшенный, но неплохо сохранившийся. В узких высоких окнах остались цветные стекла витражей, толстая дубовая дверь не была сорвана с петель, а лишь тихонько покачивалась от ветра. Над входом выгибалась дуга из оранжевого полупрозрачного камня — когда-то здесь жили правители. Но эти следы недавнего прошлого не могли скрыть ни сор, скопившийся возле порога, ни холодную темноту, проглядывающую сквозь уцелевшие окна.

Все, что случилось с Родэком, и все, что должно было случиться, отошло в сторону. Он подошел к двери, вслушался. Звук повторился. Там, в глубине дома, что-то упало, раздался звон бьющегося стекла. Родэк вытащил кинжал, покрепче стиснул ребристую костяную рукоятку. Никто из жителей Крепости не стал бы входить в заброшенный дом, да еще и хозяйничать там. Значит, в доме — чужой. Мягкими движениями, не касаясь двери, Родэк скользнул в узкую щель. Он оказался в просторной полутемной комнате, из распахнутых шкафов свешивалась забытая одежда. Пол покрывал толстый слой наметаемого сюда годами мусора. И по этому ковру из ломких желтых листьев, дремавших здесь с прошлой или позапрошлой осени, истлевшей ткани и рассыпающихся бумаг, сброшенного со стен оружия и осыпавшихся с потолка фресок шли четкие и явно свежие следы.

Из-за одной из дверей послышался неразборчивый голос. Родэк бесшумно подкрался к двери, выждал секунду и сильным ударом распахнул ее. Едва державшаяся дверь с грохотом упала на пол.

Это была маленькая круглая комната, освещенная потолочным окном, с завешенными темными