манерами командующего и нагрудником лидера.

Ваймс смотрел прямо перед собой.

— И кому какое дело, как он попал сюда? — Мадам говорила в основном с воздухом. — Мы могли бы предположить, что, наконец, появился человек, который действительно может принять командование городской стражей.

Первая мысль зашипела в его голове, точно шампанское: черт побери, я ведь могу! Вышвырнуть Каченса вон, продвинуть некоторых достойных сержантов…

А потом появилась вторая мысль: в этом городе? При Капкансе? Сейчас? Мы будем просто еще одной бандой. И третья: это безумие. Это невозможно. Этого никогда не было. Ты хочешь вернуться домой к Сибилле.

Первые две мысли поспешили убраться с дороги, краснея и бормоча да, точно… Сибилла… да, как же… точно… извини… пока не затихли окончательно.

— Я всегда сдерживала свои обещания, — добавила Мадам, пока он все еще смотрел в пустоту.

И тут из темноты, точно какое-то чудовище из глубин, поднялась четвертая мысль.

Ты не думал о Сибилле до третьей мысли, шепнула она.

Он моргнул.

— Вы знаете, городу нуж… — начала Мадам.

— Я хочу вернуться домой, — перебил ее Ваймс. — Я собираюсь покончить с той работой, которая передо мной, и вернуться домой. Вот что нужно мне.

— Кое-кто может сказать, если вы не с нами, то против нас, — произнесла Мадам.

— С вами? Ради чего? Ничего? Нет! Но я и не за Ветруна. Я не должен быть «за» людей. И я не беру взятки. Даже если Сандра будет угрожать мне поганкой!

— Кажется, это был грибок. О боги. — Леди улыбнулась ему. — Так вы неподкупны?

О боги, ну вот опять, подумал Ваймс. Почему лишь женившись, я вдруг стал привлекать влиятельных женщин? Почему этого не случилось со мной лет в шестнадцать? Тогда я мог бы с этим справиться.

Он попытался придать своему взгляду твердости, но, вероятно, сделал только хуже.

— Я встречала нескольких неподкупных людей, — продолжала Мадам Мезероль. — Все они погибли страшной смертью. Мир стремится к равновесию, понимаете. Продажный человек в хорошем мире, или хороший — в продажном… решение получается одинаковым. В мире не любят тех, кто не принимает определенную сторону.

— Я предпочитаю середину.

— И получаете сразу двух врагов. Я поражена, что вы можете стольких позволить себе на зарплату сержанта. Прошу, подумайте, от чего вы отказываетесь.

— Я думаю. И я не собираюсь помогать людям умирать, чтобы сменить одного болвана другим.

— В таком случае — дверь у вас за спиной, и мне очень жаль, что мы не смогли…

— … вести дела? — спросил Ваймс.

— Я собиралась сказать «прийти к взаимовыгодному соглашению». Мы не очень далеко от вашей штаб-квартиры. Желаю вам… удачи.

Она кивнула в сторону дверей.

— Так жаль, — добавила она и вздохнула.

Ваймс вышел под моросящий дождь, перенес вес с одной стопы на другую и сделал пару шагов.

Угол Легкой и Паточной Шахты. Смесь плоских булыжников и старых кирпичей. Да.

И он направился домой.

Некоторое время Мадам смотрела на дверь, но потом повернулась, заметив, как дрогнул огонек свечей.

— Ты и в самом деле хорош, — произнесла она. — Как долго ты был там?

Хэвлок Ветинари шагнул из тени в углу. На нем был не официальный черный костюм Наемных Убийц, а свободная одежда не… какого-то определенного цвета, а простых невзрачных серых тонов.

— Достаточно долго, — ответил он, развалившись в кресле, где недавно сидел Ваймс.

— И даже Тетушки тебя не заметили?

— Люди смотрят, но не видят. Все дело в том, чтобы помочь им не видеть ничего. Но, думаю, Киль заметил бы меня, если бы я не стоял там. Он всматривается в тени. Это интересно.

— Он очень сердитый человек, — заметила Мадам.

— Вы рассердили его еще больше.

— Полагаю, ты получишь свою возможность развлечься, — произнесла Мадам.

— Да. Я тоже так думаю.

Мадам наклонилась и похлопала его по колену.

— Ну вот, — улыбнулась она, — твоя тетушка думает обо всем… — Она поднялась. — Мне лучше бы вернуться и развлечь гостей. Я очень хорошо умею развлекать. К завтрашнему вечеру у лорда Ветруна останется совсем мало друзей. — Она допила шампанское из кружки. — Доктор Фоллет такой очаровательный человек, как ты думаешь? Не знаешь случайно, волосы у него свои собственные?

— Я никогда не стремился выяснить это, — ответил Хэвлок. — Он пытается напоить вас?

— Да, — отозвалась Мадам. — Им нельзя не восхищаться.

— Говорят, он может играть на низменных струнках, — заметил Хэвлок.

— Как очаровательно.

Она изобразила на лице искреннюю довольную улыбку и открыла большие двойные двери в другом конце комнаты.

— А, доктор, — промурлыкала она, вступая в парящий табачный дым. — Еще немного шампанского?

Ваймс спал, стоя в углу. Старый трюк ночных стражников и лошадей. Это даже нельзя назвать сном — можно умереть, если попробуешь держаться подобным образом несколько ночей подряд, но усталость немного снимает.

Кое-кто уже освоил этот прием. Другие же устроились за столами или на лавках. Похоже, никто не собирался возвращаться домой, даже когда сквозь дождь забрезжил серый рассвет, а в зал вошел Мордач с котелком странноватой каши.

Ваймс открыл глаза.

— Чаю, сержант? — предложил Мордач. — Настаивался час, два сахара.

— Ты просто спаситель, Мордач. — И Ваймс ухватился за кружку, словно в ней был эликсир жизни.

— А снаружи ждет какой-то пацан, говорит, что должен поговорить с вами, кха, и только, — доложил Мордач.

— Как он пахнет? — спросил Ваймс, отхлебывая горячий крепкий чай.