— Дай ему выпить, Сандра. Если он попытается что-то предпринять, стреляй в глаз. Я сообщу Мадам.

— Ты полагаешь, я поверю, что она выстрелит? — переспросил Ваймс.

— Сандра может быть очень воинственной, — ответила Рози. — Вчера один джентльмен был… невежлив, и она подбежала к нему и… ты бы удивился, что она сделала с грибком.

Ваймс перевел взгляд на арбалет. У девчонки была твердая рука.

— Не думаю, что вполне пони… — начал он.

— Это деревянная болванка, чтобы легче было носки штопать, — объяснила Сандра. — Я ударила его им за ухо.

Ваймс одарил ее пустым взглядом, а потом кивнул:

— Ясно. Все. Буду сидеть очень смирно, уж поверьте.

— Вот и ладушки, — отозвалась Рози.

Она скользнула к двойным дверям, и платье зашуршало по полу. Когда она распахнула двери, шум ворвался в комнату. Послышались разговоры, запах сигарного дыма и алкоголя, и Ваймс успел разобрать слова «… изменить главенствующую философию познания…», прежде чем двери закрылись.

Ваймс остался сидеть. Он уже привык к креслу и тому, что кто-то его скоро вновь ударит.

Сандра, все еще державшая арбалет, поставила перед ним стакан виски.

— Знаешь, — сказал он, — в будущем будут очень интересоваться, как все это оружие распространялось по городу.

— Я совершенно не понимаю, о чем вы.

— А все это потому, что стражники никогда не обращают внимания на белошвеек, вне зависимости от комендантского часа, — продолжал Ваймс, глядя на стакан с виски. — Или на дорогие кареты, — добавил он. — Стражник может попасть в настоящие неприятности, если решит опробовать подобное. — Он чувствовал запах. Выпивка была хорошей, с гор, а не местная гадость.

— Вы никому не сказали о корзине, — вдруг произнесла Сандра. — И не передали нас Неназываемым. Вы с нами?

— Сомневаюсь.

— Но вы даже не знаете, кто мы!

— Опять же сомневаюсь.

Он услышал, как открылись и закрылись двери, и зашелестело длинное платье.

— Сержант Киль? Я так много слышала о вас! Прошу, оставь нас, Сандра. Я уверена, сержанту можно доверять.

Она была чуть ниже Ваймса. Может, из Генуи, подумал он, или же долго там жила. Заметно по произношению. Карие глаза, русая — но волосы женщины назавтра могут быть совершенно иного цвета — фиолетовое платье, гораздо дороже, чем все остальное. А выражение ее лица давало понять, что его обладатель знает, что произойдет, и смотрит за происходящим только лишь чтобы убедиться…

— И не забудьте узор на ногтях, — улыбнулась она. — Но если вы пытаетесь угадать мой вес, то здесь я вам помочь не смогу. Вы можете звать меня Мадам.

Она села в кресло напротив него, сложила руки и посмотрела поверх них.

— На кого вы работаете? — спросила она.

— Я офицер городской стражи, — ответил Ваймс. — Приведен сюда под давлением… мадам.

Женщина махнула рукой.

— Вы можете уйти, когда пожелаете.

— Это довольно удобное кресло, — отозвался Ваймс. Будь он проклят, если от него так просто избавятся. — А вы, правда, из Генуи?

— А вы, правда, из Псевдополиса? — Мадам улыбнулась. — Лично я считаю, что не стоит приезжать из тех мест, которые и так под рукой. Так жизнь становится гораздо проще. Но я довольно много времени провела в Генуе, у меня там были… дела. — Она снова улыбнулась. — А теперь вы думаете «старая белошвейка», так ведь?

— Вообще-то я думал «портняжная мастерская», — ответил Ваймс, и она рассмеялась. — Но в основном, — добавил он, — я думал «революции».

— Продолжайте, сержант. — Мадам поднялась. — Вы не против, если я выпью шампанского? Я бы предложила вам, но, как я поняла, вы не пьете.

Ваймс бросил взгляд на полный стакан с виски.

— Мы просто проверяли, — произнесла Мадам, вынимая пузатую бутылку из ведерка со льдом. — Вы не сержант. Рози была права. Вы были офицером. Даже больше, чем просто старшим офицером. Вы так сложны, сержант Киль. Вот вы здесь, в большом доме, в дамском будуаре, с женщиной неотягощенного поведения, — Мадам вылила бутылку в синюю кружку с нарисованным медвежонком, — и вы нисколько этим не взволнованы. Откуда вы? И, да, вы можете закурить.

— Я издалека, — ответил Ваймс.

— Убервальд?

— Нет.

— У меня были… дела в Убервальде, — продолжила Мадам. — Увы, ситуация там довольно нестабильна.

— Точно. Понимаю, — кивнул Ваймс. — И на это время, полагаю, вам захотелось перевести некоторые дела в Анк-Морпорке. Если здесь возможно все уравновесить.

— Очень хорошо. Давайте скажем так: я считаю, что у этого города замечательное будущее, и мне хотелось стать его частью. А вы очень проницательны.

— Нет, — ответил Ваймс. — Я очень простой. Я всего лишь знаю, как все работает. Я просто слежу за деньгами. Ветрун — сумасшедший, а это плохо для бизнеса. Его дружки — преступники, и это тоже плохо для бизнеса. Новому патрицию понадобятся новые друзья, дальновидные люди, которые хотят стать частью чудесного будущего. А это хорошо для ведения дел. Именно так все и происходит. Встречи в будуарах. Чуть-чуть дипломатии, некоторого рода обмен, обещание здесь, понимание там. Именно так и свершаются революции. А все эти беспорядки на улицах просто вроде пены… — Ваймс кивнул на двери. — Гости припозднились? Это ведь голос доктора Фоллета. Умник, так его зва… зовут. Он примет нужную сторону. А если главы Гильдий за вас, то Ветрун — уже покойник. Но от Капканса много пользы не будет.

— Многие возлагают на него большие надежды.

— А вы что думаете?

— Я считаю его коварным самовлюбленным болваном. Но пока что он лучшее, что у нас есть. А как насчет вас, сержант?

— Я? А я остаюсь в стороне. У вас нет ничего, что мне нужно.

— Вы ничего не хотите?

— Я хочу очень многого, дорогая леди. Но вы не можете мне этого дать.

— Вам не хочется вернуться к командованию?

Вопрос обрушился на него словно молот. Это же прошлое. Она не может знать! Откуда она знает?

— А, — улыбнулась Мадам, наблюдавшая за его лицом. — Розмари говорила, воры сняли с вас некие дорогие доспехи. Вроде генеральских, как я слышала.

Она открыла новую бутылку. Очень аккуратно, сквозь пелену потрясения заметил Ваймс. Ничего показного, вроде вылетающих пробок и фонтана брызг.

— Не странно ли, будь это так? — промурлыкала Мадам. — Уличный боец с