— Нет, не совсем, — ответила Сьюзен. — Эта штука на твоей спине, что произойдет, когда она перестанет вращаться?
— Естественно, мое время кончится.
— Ага. Значит, тот факт, что он стал замедляться и остановился, когда тот Ревизор играл в лесоруба, не играет никакой роли?
— Он не вращается? — запаниковав, Лобзанг попытался дотянуться до него и закрутился на месте.
— Похоже, у тебя тоже есть скрытый талант, — сказала Сьюзен, прислоняясь к стене и ухмыляясь.
— Пожалуйста! Заведите его!
— Хорошо. Ты…
—
— Ничего, у меня вообще не слишком хорошо с чувством юмора.
Она схватила его за руки, когда он принялся бороться с лямками.
— Он тебе не
Он в ужасе уставился на нее.
— Что происходит?
— Все хорошо, все хорошо, — произнесла Сьюзен, так терпеливо, как могла. — Такие вещи всегда пугают сначала. Когда это случилось со мной, рядом никого не было, так что можешь считать, тебе повезло.
— Что случилось с вами?
— Я узнала,
— Хм, уф… — Лобзанг огляделся. — Ну… мне кажется, нам
— И не мечтаю узнать, как у тебя это получилось, — сказала Сьюзен. — И это в стороне от этой толпы.
Она улыбнулась и добавила:
— Смотри на это с положительной стороны. Мы молоды и в нашем распоряжении все время мира…
Она забросила гаечный ключ на плечо.
— Пошли, пройдемся кое по кому дубинкой.
Если бы еще оставалась такая вещь как время, то спустя пару минут после ухода Сьюзен и Лобзанга, в мастерскую с важным видом прошла маленькая фигурка около шести дюймов ростом, облаченная в черную мантию. За ней последовал ворон, который приземлился на дверь и с величайшим подозрением уставился на часы.
— Мне они кажутся опасными, — сказал он.
— ПИСК? — сказал Смерть Крыс, приближаясь к часам.
— Нет, и не пытайся стать героем, — сказал Вещун.
Крыса подошла к основанию часов и, осмотрев их с выражением «чем-они- выше-тем-ниже-им-падать», потыкала их косой.
Вернее, попробовала потыкать. Когда лезвие соприкоснулось с часами, последовала вспышка. На мгновение Смерть Крыс превратился в кольцо черно-белой раскраски вокруг часов и исчез.
— Говорил же, — сказал ворон, хохлясь. — Могу поспорить, чувствуешь себя последним дураком, правда?
— … И тогда я подумал: какая работа действительно может подойти кому-то с моими талантами? — сказал Ронни. — Для меня время просто еще одно направление. И я решил, все ведь любят свежее молоко, так? И
— Наверное, это лучше, чем мойка окон, — сказал Лю-Цзы.
— Я занялся этим после того, как изобрели окна, — сказал Ронни. — До этого я подрабатывал садоводом. Еще прогоркло масла яка?
— Пожалуйста, — сказал Лю-Цзы, протягивая ему чашку.
Лю-Цзы было восемьсот лет, и поэтому сейчас он предпочел отдых. Герой подскочил бы, бросился в затихший город, а потом…
И вот оно. Герою пришлось бы долго думать, что делать дальше. Восемьсот лет научили Лю-Цзы, что свершившееся, останется свершенным. И будет таковым в остальных реальностях, если вас интересует техническая сторона вопроса, но вам ничего не изменить. Часы ударили, и время остановилось. Позже решение появится само. Тем временем, чашка чая и беседа со случайным спасителем, может приблизить этот момент. К тому же Ронни и не назовешь заурядным молочником.
Лю-Цзы всегда считал, что ничего не происходит случайно, кроме как, может быть, в футболе.
— У тебя масло что надо, Ронни, — сказал он, делая глоток. — То, что мы сейчас получаем, не годится даже смазывать повозки.
— Это особый сорт, — сказал Ронни. — Я беру его из горных стад шестьсот лет назад.
— Твое здоровье! — Сказал Лю-Цзы, поднимая кружку. — Хотя странно. Я хочу сказать, если рассказать людям, что изначально было пять Всадников Апокалипсиса, а потом из них ушел и избрал карьеру молочника, ну, они будут немного удивлены. Им было бы интересно, почему ты…
На мгновение в глазах Ронни сверкнул металл.
— Творческие разногласия, — рявкнул он. — Здесь все зависит от твоего самомнения. Некоторые могут говорить… Нет, я не люблю вспоминать об этом. Желаю им всей удачи мира. Конечно.
— Конечно, — лицо Лю-Цзы оставалось непроницаемым.
— И я следил за их карьерой с большим интересом.
— Не сомневаюсь.
— Знаешь, меня даже вычеркнули из официальной истории? — сказал Ронни. Он вытянул руку, и на ней возникла книга. На вид совершенно новая.
— Это самая
— Это было до того, как я родился, Ронни.
Ронни передал ему книгу.
— Первая публикация. Открой Главу 2, стих 7, - сказал он.
И Лю-Цзы прочел:
— «И Ангел, облаченный в одежды белые, раскроет Железную Книгу, и выйдет
— Это я, — сказал Ронни с гордостью.
Глаза Лю-Цзы двинулись к стиху 8:
— «И увидел я как бы кроликов, цветов многих, но больше в клетку, вроде кувыркающихся, и был звук, словно бы пролили сироп».
— Эту часть вырезали из второго издания, — сказал Ронни. — Старина Тобрун был склонен к видениям. Отцы Омнианства часто подбирали и смешивали, что хотели. Конечно, в те дни все было молодо. Смерть