равновесие. Одна маленькая песчинка.
Витинари поднял голову и невесело улыбнулся Ваймсу.
– Я этого не потерплю.
Ваймс вперился в стену.
– Кажется, я приказывал тебе забыть некие недавние события?
– Сэр.
– Тем не менее Стража продолжает лезть в шестеренки.
– Сэр.
– И что прикажешь с вами делать?
– Не могу знать, сэр.
Ваймс внимательно рассматривал стену. Сейчас ему очень не хватало Моркоу. Парень был простоват, но поэтому иногда замечал то, что ускользало от внимания самых проницательных людей. И постоянно высказывал простые идеи, которые потом никак не выходили из вашей головы. Как-то, когда они следовали по улице Мелких Богов, Моркоу спросил у Ваймса: «Вы слышали такое древнее слово „полисмен“, сэр? Так раньше называли стражников…» Ваймс, конечно, его слышал, и Моркоу принялся объяснять дальше: «„Полисом“ раньше называли город, значит, „полисмен“ означает „человек города“. Немногие это знают. А слово „политес“, тоже древнее слово, на нынешнем языке „вежливость“, также произошло от слова „полис“. Оно означает правильное поведение человека, живущего
Человек города… Моркоу вечно придумывал всякие глупости. Например, нелестным прозванием Стражи было «легавые». Ваймс всю свою жизнь свято верил, что стражников называют так потому, что некоторые аморальные типы, такие как капрал Шноббс, частенько бьют заключенных ногами, но Моркоу объяснил, что нет, название пошло от древней, ныне вымершей породы охотничьих щеботанских собак, которые великолепно преследовали добычу.
Моркоу все свое свободное время посвящает чтению книг. Хотя читает неважно. У него возникли бы большие трудности, если бы ему отрубили указательный палец. Зато постоянно. А в выходные дни бродит по Анк-Морпорку…
– Капитан Ваймс?
Ваймс заморгал.
– Сэр?
– Ты даже понятия не имеешь, как трудно сохранить то хрупкое равновесие, в котором пребывает город. Повторюсь еще раз. Ты больше не должен лезть в дела, касающиеся наемных убийц, гнома и клоуна.
– Сэр.
– Тогда давай сюда свой значок.
Ваймс опустил взгляд на значок.
Он никогда не задумывался о нем. Значок был у него всегда. Не то чтобы эта безделушка имела такую уж важность… Просто значок у него был всегда.
– Мой значок, сэр?
– И свой меч.
Медленно, словно пальцы вдруг превратились в бананы, причем в бананы, не имеющие к нему никакого отношения, Ваймс расстегнул пояс с мечом.
– И значок.
– Гм. Только не значок, сэр.
– Почему?
– Гм. Потому что это мой значок.
– Но ты все равно уходишь в отставку. Сразу после свадьбы.
– Верно.
Их взгляды встретились.
Ваймс просто смотрел. Он не мог найти нужных слов. Как бы это объяснить? Он всегда был человеком со значком. Но останется ли он человеком, если значок у него отберут?
Наконец лорд Витинари сказал:
– Ну хорошо. Кажется, ты женишься завтра в полдень. – Тонкими длинными пальцами он взял со стола тисненное золотом приглашение. – Ладно. Можешь пока поносить значок. Ты уйдешь в отставку с почестями. Но меч остается у меня. И Дневная Стража будет послана в Ярд, чтобы разоружить твоих людей. Я расформировываю Ночную Стражу, капитан. В надлежащее время я назначу другого человека руководить Ночной Стражей – когда сочту это нужным. А до того момента ты и твои люди отправляетесь в бессрочный отпуск.
– Дневная Стража? Толпа…
– Прошу прощения?
– Так точно, сэр. Все понял, сэр.
– И помни: одно нарушение, и значок – мой.
Дуббинс открыл глаза.
– Ты живой? – спросил Детрит.
Гном осторожно снял шлем. На самом краю шлема образовалась выбоина. Жутко трещала голова.
– Похоже на легкое повреждение кожного покрова, – сказал Детрит.
– На что? У-у-у-у. – Дуббинс сморщился. – Кстати, а ты-то как?
Что-то странное произошло с троллем. Дуббинс пока не понимал, что именно, но определенно в нем кроме дырок появилось еще что-то, что-то незнакомое.
– Полагаю, доспехи меня отчасти защитили, – сказал Детрит и снял лямки нагрудника. Пять свинцовых лепешек застряли на уровне пояса. – Если бы не нагрудник, я мог бы серьезно пострадать. Ведь даже легкая царапина ведет иногда к заражению крови.
– Что с тобой случилось? Ты как-то странно выражаешься.
– Как? Скажи на милость.
– Куда делся твой обычный базар «моя – большой глупый тролль». Ты никогда не изъяснялся так длинно.
– Не уверен, что понимаю тебя.
Дуббинс поежился и затопал ногами, чтобы согреться.
– Давай-ка выбираться отсюда.
Они подошли к двери. Она не открывалась.
– Можешь ее выбить?
– Нет. Здесь бы давно ничего не осталось, если бы дверь не была троллестойкой. Извини.
– Детрит?
– Да?
– С тобой все в порядке? Если не считать, что из твоей башки валит пар.
– Я чувствую себя немного…
Детрит заморгал. Зазвенели падающие с ресниц льдинки. Что-то необычное происходило в его черепе.
Мысли, которые раньше лениво бродили по его разуму, внезапно ожили, обрели энергию и блистательное остроумие. Кроме того, их становилось все больше и больше.
– О боги, – пробормотал он, ни к кому особенно не обращаясь.
Это восклицание было столь нехарактерным для тролля, что Дуббинс, конечности которого уже начали неметь от холода, в изумлении уставился на своего напарника.
– Кажется, – сказал Детрит, – я действительно обрел способность мыслить. Как интересно!
