поправилась она.

– Может, смерч где случился или еще какая напасть, – ответила нянюшка Ягг. – Подхватило его, понимаешь, а потом ветер стих, ну он возьми да и упади. От этих ветров чего угодно ожидать можно. Помните ту бурю, что была в прошлом году? Так вот, одна моя несушка откладывала одно и то же яйцо раза четыре, не меньше, страх как намучилась бедная…

– Заговаривается, – поставила диагноз Маграт.

– Да нет, это я всегда так разговариваю, – возразила нянюшка.

Матушка Ветровоск заглянула в одну из комнат.

– Скорее всего, ни еды, ни питья здесь не сыщешь, – констатировала она.

– Пожалуй, после долгих уговоров я бы глотнула чуточку бренди, – быстро сказала нянюшка.

Маграт взглянула в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Ау-у! – придушенно позвала она. Подобный голос обычно используется в тех ситуациях, когда человек желает быть услышанным, но в то же время боится, что о нем плохо подумают. – Есть там кто-нибудь?

Нянюшка сунулась под лестницу. Меховой шар Грибо сидел, забившись в самый угол. Она выудила кота за шкирку и растерянно погладила. Несмотря на шляпный шедевр господина Вернисачче, несмотря на изъеденный жучком пол и даже несмотря на вошедший в легенды толстый Ягговский череп, нянюшка чувствовала себя странно потускневшей, а к ее обычной жизнерадостности примешивалась легкая тоска по дому. В родных краях тебя не станут просто так бить домом по голове.

– Знаешь, Грибо, – сказала она. – По-моему, это не Ланкр.

– Я нашла немного варенья, – донесся из кухни голос матушки Ветровоск.

Чтобы к нянюшке Ягг вернулось обычное расположение духа, требовалось совсем немного.

– Прекрасно! – отозвалась она. – К гномьим пирогам самое то!

В комнату вошла Маграт.

– Уж не знаю, имеем ли мы право пользоваться чужими припасами… – покачала головой она. – Ведь домик кому-то да принадлежит.

– Гита, там кто-то что-то сказал, или мне послышалось? – язвительно осведомилась матушка Ветровоск.

Нянюшка устало закатила глаза.

– Лично я, нянюшка, – продолжила Маграт, – всегда считала, что брать чужое нехорошо.

– Она говорит, мол, все это не наше, Эсме, – перевела нянюшка.

– Не знаю, с кем ты там разговариваешь, Гита, но передай ей, что мы сейчас подбираем обломки кораблекрушения, так что все законно, – произнесла матушка.

– Она говорит, было ваше – стало наше, Маграт, – сообщила нянюшка.

За окном что-то мелькнуло. Маграт подошла к окну и вперилась в давно не мытое стекло.

– Забавно. Вокруг домика танцует целая толпа гномов, – наконец сказала она.

– Да ну! – удивилась нянюшка, открывая шкафчик.

Матушка вдруг застыла.

– А они… То есть я хочу сказать, спроси ее, они там случаем не поют? – выдавила она.

– Они что-нибудь поют, Маграт?

– Я что-то слышу, – кивнула Маграт. – Что-то вроде «хай-хо, хай-хо».

– Да, это гномья песня, точно, – признала нянюшка. – Только гномы и могут кричать по-ослиному целый день напролет.

– По-моему, они чему-то очень радуются, – с сомнением заметила Маграт.

– Может, это их домик, и они радуются, что получили его обратно?

В заднюю дверь забарабанили. Маграт открыла. Целая толпа ярко одетых человечков растерянно отшатнулась от двери, но потом гномы пришли в себя и изумленно уставились на Маграт.

– Э-э-э, – проблеял один из них, по всей видимости, старший. – А старая ведьма… она мертва?

– Которая из них? – уточнила Маграт.

Гном несколько мгновений таращился на нее с широко открытым ртом. Потом повернулся и шепотом посоветовался о чем-то со своими товарищами. Затем снова повернулся к Маграт.

– А сколько их у тебя?

– Две. На выбор, – ответила Маграт. Сейчас она была не в настроении, и ей совершенно не хотелось поддерживать разговор дольше необходимого. Несвойственная ей раздражительность даже заставила ее добавить: – За спрос денег не беру.

– О! – Гном призадумался. – Ну тогда та, на которую упал домик.

– Нянюшка-то? Нет, живехонька. Ее лишь оглушило. Но все равно, спасибо, что поинтересовались, – произнесла Маграт. – Очень мило с вашей стороны.

Это сообщение немало озадачило гномов. Маленькие человечки сбились в кучу и о чем-то тихонько заспорили.

Потом старший гном опять повернулся к Маграт. Он снял свою каску и принялся нервно крутить ее в руках.

– Э-э-э, – сказал он. – А можно мы заберем ее сапоги?

– Что?

– Ее сапоги, – повторил гном и покраснел. – Пожалуйста, можно мы их возьмем?

– А зачем вам понадобились ее сапоги?

Гном хмуро взглянул на нее. Затем развернулся и снова принялся горячо спорить о чем-то с коллегами. Потом опять повернулся к Маграт.

– Понимаешь, просто у нас такое… чувство… что мы должны забрать ее сапоги, – сказал он. И вытаращился на Маграт, смущенно моргая.

– Ладно, пойду спрошу, – кивнула Маграт. – Но вряд ли она согласится.

Она уже было собралась закрыть дверь, когда гном снова затеребил свою каску.

– А они желтого цвета? – робко поинтересовался он.

– Скорее они красные, – ответила Маграт. – Красные вас устроят?

– Сейчас спрошу.

Некоторое время гномы оживленно совещались. Наконец старший гном вернулся.

– Раз нет желтых, давайте красные.

Маграт без всякого выражения взглянула на гнома и прикрыла дверь.

– Нянюшка, – медленно произнесла она, вернувшись в кухню, – там снаружи какие-то гномы просят твои сапоги.

Нянюшка подняла на нее глаза. Она нашла в шкафчике краюху заплесневелого хлеба и сейчас самозабвенно жевала. Просто удивительно, и на что только не идет человек, когда альтернативой является гномий пирог…

– А зачем они им? – поинтересовалась она.