— Что случилось? — Карен села, спустив ноги с кровати. — Мы натолкнулись на рифы? Рулевого — повесить. Чего ты задергался?

— Нас обстреливают, — буркнул Сандерс, наспех натягивая брюки, — сиди здесь, я выясню подробности.

— Пираты, — Карен зевнула и, взяв чашку, отхлебнула кофе, — на маршруте Таир — Хлайб? Не смеши меля.

Палуба ушла из-под ног, и Сандерс повалился на постель, толкнув Карен. Кофейное пятно расплылось по простыне.

Коротко взревела сирена. Раз-другой.

— Внимание пассажиров! Всем оставаться в каютах, экипажу занять места по боевой тревоге, — раздирая барабанные перепонки, рявкнул голос капитана.

— Ну что я говорил, — Сандерс схватил с подноса чашку, одним глотком выпил кофе, закашлявшись от обжигающей горечи, — все, я побежал, — он ткнулся губами в щеку Карен.

— Сказано: сидеть по каютам, — неуверенно напомнила она.

— Меня не касается. Место ученого — в гуще событий, — застегивая рубашку, Сандерс выскочил в коридор.

У выхода с пассажирской палубы его попытался остановить стюард.

— С дамой из третьей каюты истерика, — сказал Сандерс, — она бьет посуду и выливает кофе на постель. Помогите ей.

Стюард устремился по коридору.

— Извини, дорогая, — пробормотал Дик, направляясь к рубке управления.

В рубке на него поначалу не обратили внимания — каждый занимался своим делом: второй помощник непрерывно докладывал о состоянии корабля; первый, в полурасстегнутом кителе, отслеживал перемещения противника; офицер связи бубнил, пытаясь вызвать нападающие корабли, что после нападения было совершенно необязательно; капитан Мерсерон ругался, поминая чертову службу, собственный корабль, капитан-лейтенанта Жилмара и проклятых пиратов.

— Могу помочь, капитан? — спросил Сандерс.

— Если немедленно исчезнете с мостика, — рявкнул Мерсерон, обращая к нему побагровевшее лицо.

— Кто нас обстреливает?

— А черт его знает!

— А фрегат, который нас сопровождал?

— Будет не раньше чем через два часа. Шли бы вы в каюту, профессор. Или мне приказать, чтобы вас отвели?

— Я имею военный опыт, полковник, — Сандерс склонился к экранам, — корабли идентифицированы?

— Нет.

— Позвольте, — Сандерс пробежался пальцами по клавиатуре, — ага… это корветы типа «Гурия». Не понимаю, почему их нет в вашей базе.

— Это же гражданское корыто! Чьей они принадлежности?

— Год назад их стали производить верфи на Салюсе. О том, что он добыл для Конторы чертежи и ТТХ корветов до того, как они сошли со стапеля, Дик, естественно, умолчал. — Это свободный мир, но на самом деле находится под протекторатом султаната Регул.

— Черт, слишком долго я в отставке, — покривился Мерсерон, — но ведь это международный конфликт! Никогда не думал, что Регул сейчас рискнет пойти на это.

— Отнюдь, капитан. Я же говорю: Салюс — якобы свободный мир и султанат всегда откажется от любых претензий.

— Какое у них вооружение?

— Мелочь я не вспомню, а из тяжелых — четыре «онара» и два «скорпиона». Нам хватит.

Яхта снова содрогнулась. Дик ухватился за спинку кресла, чтобы не упасть. С пункта управления огнем доложили, что корабли противника в зоне поражения «тарантулов».

— Будете отвечать? — спросил Сандерс.

— А что толку? Их защиту я не пробью. Если только станет ясно, что они хотят уничтожить нас — тогда.

— Силовое поле — сорок пять процентов, мощность падает! — крикнул второй помощник.

На камерах наружного наблюдения уже были ясно видны корабли, перехватившие «Глорию»: повиснув не далее, чем в пяти милях с правого и левого борта, они методично крушили защиту яхты. Мерсерон тяжело вздохнул.

— Ну, вот и все. Внимание на пульте управления огнем: цель — корвет с правого борта, огонь по готовности.

Одновременный залп «тарантулов» завяз в силовом поле корвета, вызвав мгновенную радужную вспышку, и тотчас корабли усилили огонь. «Глория» теперь содрогалась непрерывно, будто ее хлестали огромными невидимыми кнутами, как норовистую лошадь, сбросившую седока.

— Они вызывают нас, сэр, — доложил первый помощник.

Мерсерон смерил его взглядом.

— Застегнитесь, Петреску, вы на мостике, а не на прогулке с девочкой, — капитан повернулся к экрану связи, — соединяйте.

Экран остался темным, Мерсерон недоуменно приподнял бровь, но в эту минуту зазвучал голос, говоривший на стар-инглиш с сильным акцентом. Сандерс попытался определить национальность говорившего — он явно раньше слышал этот акцент, с растянутыми гласными. Голос был мягкий, как прикосновение шелка к коже. Он будто извинялся за то, что говорил неприятные вещи.

— Капитан, будьте благоразумны. Прекратите огонь и приготовьтесь принять абордажную группу. Мы не сделаем пассажирам и команде ничего плохого, не усугубляйте ваше положение бессмысленным сопротивлением.

— Я не привык разговаривать с невидимым собеседником, — Мерсерон говорил не спеша, явно пытаясь тянуть время, — назовитесь и определите вашу принадлежность…

— Не вам ставить условия, капитан. Прекратите огонь, в противном случае я не могу гарантировать сохранность вашего корабля и экипажа. Наши орудия работали на половинной мощности. Даю вам три минуты.

Мерсерон стукнул кулаком по подлокотнику. На щеках заиграли желваки, слышно было, как он скрипнул зубами.

— Мы можем разбить абордажные боты на подходе. «Единороги»… — начал второй помощник.

— И тогда они расстреляют нас, как в тире, — оборвал его Петреску, — сэр, я считаю, что надо принять их условия. Пусть выгребают корабельную кассу и побрякушки пассажиров. Даже если они выкинут нас в спасательных капсулах и заберут яхту, через час нас подберет «Ганимед».

— Я никогда еще не спускал флага, — проскрипел Мерсерон, — не будет этого и сегодня.

— Я не уверен, что это пираты. Слишком уж согласованно повреждение двигателей сопровождающего нас фрегата и нападение. Боюсь, их цель не деньги и не корабль, а кто-то, находящийся на борту яхты. В таком случае они не оставят свидетелей, — поддержал капитана Сандерс, и в тот же момент его бросило на пульт перед капитанским креслом.

В рубке мигнул свет, половина экранов погасла. Капитан злобно выругался и переключил монитор на контроль повреждений.