и оказалась лицом к лицу с Лэем. Руки чудом удержались, не обрушили меч на голову эльфа.

— Мара! Что с тобой? — Лицо ушастика выступало из темноты мертвенно-бледным пятном, на руке горел пульсар.

— Это для меня? — прорычала я, указывая на огненный шар.

Лэй промолчал. Да я и так все поняла. Под тревожным взглядом мальчишки рык затих, злоба улеглась, напряжение исчезло. Оказывается, никто из моих друзей не спал — рядом с Лэем стоял Ал, готовясь, если нужно, помочь в усмирении Бешеной Мары. Роману, наоборот, отбежал как можно дальше, намереваясь нырнуть в кусты при первой же опасности.

— Ложись, моя очередь караулить, — произнес эльф.

Когда я опустила меч, Лэй подошел к волку, склонился над ним, вздохнул жалостно:

— Мертв. А какой красавец был…

Кивнув, я завернулась в плащ, устроилась у корней дерева. Хотела подумать о том, что со мной произошло, но неожиданно для себя провалилась в глубокий сон…

Я шла сквозь чащу, пробивалась через кусты, отшвыривала с дороги мелких зверьков, искала достойного противника. Стояла глубокая ночь, во мраке мелькали огоньки глаз, а сквозь кроны пробивались тонкие лучи Тиль.

Где-то в глубине леса были настоящие соперники, я знала. Там, впереди, меня ждал настоящий бой, я торопилась, спешила, подхлестываемая предвкушением.

— Ты упряма, Мара…

Знакомый низкий голос раздавался откуда-то сверху. Я задрала голову и увидела Тир-на. Хрупкая гадалка устроилась на переплетенных ветвях дерева, укоризненно глядела на меня сверху.

— Ты слишком упряма. Отступись — или погибнешь.

— Чего тебе надо? — нетерпеливо рявкнула я.

Ольда, окутанная жемчужным светом Тиль, оттолкнулась ногами от воздуха и принялась раскачиваться на ветвях.

— Уходи, это не твой путь. Вернись, пока не поздно. Лэй должен пройти его один.

— Но почему?!

— Так угодно Лак’хе…

— Плевать мне на твою госпожу ятунов. Оставь меня в покое.

Я подняла меч, прорубаясь дальше.

— Что ж, это твой выбор, — кротко сказала Тир-на мне вслед. — Да, прости, что выдала вас Мелодии. Я была не в себе. И берегись цветов-людоедов…

Ольда говорила все тише, тише и, когда ее голос почти истаял, вдруг издала громкий вопль.

Вырвавшись из сна, я подскочила, схватилась за рукоять фламберга: оказывается, крик звучал здесь, в реальности. В нем нетрудно было узнать голос Лиса — а кто еще постоянно влезал в неприятности? Ему вторили встревоженные голоса Лэя и Ала.

Шумели совсем рядом. Я выхватила из костра пылающую ветку, пошла на звуки. Пройдя несколько ярдов через заросли, увидела странную картину. Роману стоял, прижавшись к толстому стволу дерева, время от времени издавал болезненный вскрик. Лэй с Алом ходили вокруг и почему-то не торопились приближаться к вору.

— Что здесь происходит? — спросила я, отшвыривая прогоревшую ветку.

— Сама погляди. — Ушастик махнул рукой, сотворил огонек, заставил его повиснуть в шаге от Роману.

Сначала мне показалось, что по телу Лиса ползает множество змей, потом, приглядевшись, я поняла, что это ветви дерева, больше похожие на гибкие побеги. Они прижимали Роману к стволу и разрастались прямо на глазах, опутывая тело вора, словно веревки.

— Почему вы его не оторвете?

Вместо ответа Лэй сделал шаг к дереву. Тут же десятки ветвей потянулись к эльфу и застыли в воздухе, по-змеиному хищно раскачиваясь.

— Схватят и привяжут, опомниться не успеешь, — пояснил мальчишка. — Договориться с деревом не получается, здешние духи меня вообще не слушают. Говорят, что я слабак. К тому же мы не знаем: вдруг эти лианы ядовиты?

— Ну так магией жахни!

— Не могу. Боюсь Лиса зацепить.

Между тем вор закатил глаза: растение сдавило его слишком сильно.

— Как его угораздило-то? — пробормотала я, осторожно подбираясь к дереву.

— Я не уследил, — хмуро признался эльф. — Чуть отвернулся, а он сбежал. Слышу, вопит где-то. Пришел, и вот…

Дерево дернулось, несколько побегов вцепились мне в правую руку, с неожиданной силой потащили к стволу. Перехватив левой пятипалый, я ударила по стеблям. Удивительно, но перерубить их не удалось. Змееобразные ветви в ответ на мою атаку нехотя отползли назад. Они были на редкость крепкими, словно сделанными из железа. На коже после их прикосновения взбухли красные полосы, как после удара плетью.

Роману пришел в себя и захрипел: один из стеблей перетянул ему шею.

— А это еще что, мать моя Гвиневра? — удивился Лэй.

За какое-то мгновение побеги украсились мелкими бутонами. Сначала из зеленой поверхности выстреливал гибкий отросток с палец длиной, потом на нем быстро набухал кипенно-белый шарик.

— Не нравится мне это, — проговорил Ал. — Надо выручать парня, пока не поздно…

Бутоны сотнями усеяли ветви, начали распускаться, превращаясь в белые, похожие на колокольчики цветы. В воздухе повис тяжелый густой аромат — сладкий и мертвенный одновременно. Лис закашлялся, скосил глаза и, увидев цветочное великолепие, испуганно застонал.

Один из цветков потянулся к лицу вора и принялся тереться о щеку, ластясь как котенок. Потом отпрянул, сжался, дернулся вперед, словно бы клюнув человеческую плоть. Роману вскрикнул, на щеке выступила алая капелька, лепестки цветка стали нежно-розовыми.

— Цветы-людоеды! — вспомнила я предупреждение Тир-на.

Растение будто почувствовало запах крови — а может, так оно и было. Цветы один за другим принялись щипать Лиса. Тот кричал уже не переставая.

Лэй швырнул заклинание, вора и опутавшие его ветви окатило потоком ледяной воды. На какое-то мгновение прожорливые цветочки успокоились, но потом каждый из них вдруг увеличился в размере и с новой энергией набросился на Роману.

— В мортовой хрени сидит невероятная сила, и она растет, — с отчаянием сказал ушастик.

Сила. В нем сидит сила. Зеленая пакость борется с нами! Душу затопил гнев. Вот это полено с закорючками думает, что оно сильнее меня? Эта растопка для костра сильнее меня, орочьего воина?..

Я подскочила к дереву, побеги тут же потянулись ко мне, стараясь опутать руки. Схватив первый попавшийся из них, я дернула его в разные стороны. Злоба прибавила мне сил, ветка треснула, из нее закапала розовая жидкость, похожая на сукровицу.

— Сдохни! — радостно взвыла я и ударила второй стебель пятипалым.

Отрубленный кусок скрючился на земле, сделал попытку отползти к дереву. Я растерла его ногой.

Кажется, цветы меня кусали. Кажется, друзья что-то кричали мне. Вроде бы пахло кровью. Но от бешенства я ничего не слышала и не ощущала. Во всем мире остались только мы с деревом — один на один. Я била его мечом, рвала руками, топтала, пинала, наполняясь радостью каждый раз, когда удавалось причинить ветвям урон.

Может быть, я рычала. Или хохотала. Не помню. В какой-то момент перед моим взглядом оказалось изможденное лицо Роману. Я голыми руками перервала толстый побег, который стягивал шею вора. Потом принялась обдирать остальные ветви, державшие его.

Освобожденный Лис сполз по стволу, Ал и Лэй подхватили несчастного, оттащили в сторону. Я же продолжила добивать цветок-людоед. Это было восхитительно — наконец дать волю ярости, выпустить зверя на свободу…