музыку. Рогатые черепа, насаженные на столбы, будто живые стражи предупреждали об опасности. Наверное, люди специально повесили их, чтобы они отпугивали от посевов птиц и зверей. Но сейчас эти остроумные выдумки хозяев поля были словно предупреждение всему отряду.

Настроение женщин мгновенно изменилось. Они инстинктивно жались друг к другу спинами, выставляя вперед заостренные колья. Складывалось впечатление, будто вот-вот из зарослей выскочит страшный враг. Все разговоры в момент прекратились, и присмиревший отряд двинулся в обход заброшенного поля. Еще долго воющий звук черепов доносился до уходящих людей, торопя их скорее убраться подальше от этого места. Даже когда они снова оказались под защитой леса и жуткий пустырь остался далеко позади, веселья в отряде не прибавилось. Шли молча, часто озираясь и вглядываясь в вечерний лес…

Напряжение спало только на привале, когда в центре небольшой полянки разгорелся костерок, неся уставшим людям запах дыма и вкусной ароматной мясной похлебки. Мясо хррагов, которое накоптили женщины в горном убежище, постепенно заканчивалось. Часть испортилась по дороге из-за высокой влажности, и его пришлось выбросить.

Правда, Саше везло на охоте. Ежедневно ему удавалось добыть что-нибудь. В основном это были птицы и мелкие звери. Этот лес, в отличие от «мертвого», был густо населен разными представителями фауны. Особенно часто на пути попадались ферми. Так лоримы называли крупных нелетающих птиц с темно-серым оперением. Ферми живут небольшими стайками, питаясь всем, что есть съедобного на земле. Они ежедневно обходят свою территорию в поисках нового пропитания, а затем возвращаются к своим гнездам. С их нехитрыми повадками Сашу познакомила Нарима. Именно она рассказала юноше о том, что эти крупные птицы очень любят лакомиться, как их называют лоримы, синими яблоками. Горькие на вкус, эти мелкие плоды являются настоящим деликатесом для ферми. Если увидишь кусты с синими яблоками, значит, где-то рядом ферми.

Охотиться на этих птиц оказалось очень легко. Достаточно было найти кусты с их любимым лакомством, которые, кстати, росли по всему лесу, выбрать подходящее место для засады и набраться терпения. Саша старался бить только взрослых птиц, и ровно столько, сколько необходимо. Зачастую это были три или четыре взрослые ферми. Их стайки, довольно многочисленные в этом лесу, насчитывали в основном по пятнадцать — двадцать птиц. Так что скромная Санина охота никак не наносила урона этому виду.

Нежное, жирное и питательное, а главное, свежее мясо было очень кстати. Сегодня Саше удалось подбить трех ферми, и сейчас они, обмазанные глиной, запекались под костром. Кроме того, он набрел на место, где гнездилась большая стая, что принесло их отряду почти два десятка небольших бело-серых яиц.

В предвкушении вкусного ужина люди уже привычно окружили свой маленький лагерь воткнутыми в землю кольями. Между членами небольшого отряда уже давно распределились роли: кто-то собирал сухой хворост, кто-то сооружал временные навесы из веток и листьев, а кто-то отвечал за еду и костер. Все делалось с охотой, без пререканий и споров.

Огонь разжигали по-лоримски — огненными камнями. Так назывались специальные продолговатые камни какой-то очень твердой породы. Саша никогда не видел кремень, а может быть, что-то похожее и использовали женщины. Набрав сухой травы или мелких древесных опилок, чтобы разжечь первый огонь, женщины били камнем о камень, высекая искру. Искры обильно сыпались на сухие опилки, давая жизнь будущему костру. Саша уже давно использовал весь свой запас спичек, а зажигалку он решил пока не применять, справедливо рассудив, что она может пригодиться потом. Тем более что разжигать огонь огненными камнями оказалось несложно. Саша быстро научился этому нехитрому искусству. Главное — правильно бить камнем о камень, направляя при этом поток искр в нужную сторону, и всегда держать кремни сухими.

Похлебка была уже готова, и три деревянные плошки — единственная посуда отряда, не считая котелка, найденного Сашей в разрушенном хуторе, — пошли по рукам по кругу. Тем временем Саша доставал из-под костра птицу, запеченную в глине. В некоторых местах она потрескалась, и сквозь трещины сочился ароматный мясной сок. Глину мазали прямо поверх перьев, и сейчас они отделялись вместе с твердыми обожженными кусками, обнажая нежное, дышащее паром запеченное мясо. По поляне потянулся кружащий голову аромат. Половину яиц принц тоже обмазал глиной и запек в углях, а другую половину выпили сырыми.

Сперва ели дети, затем — женщины, последним Саша. Еще в начале похода женщины пытались кормить его первым, как это было принято у них: первым ест мужчина, воин-добытчик, а потом уже женщины и дети. Но Саша категорически запретил такой порядок и установил новые «правила питания» — по крайней мере, пока он командовал отрядом. Он просто не мог есть первым, видя голодные глаза девочек. Не то у него воспитание. Детям он дал свой раскладной нож с вилкой и ложкой, которым они ели по очереди…

Юля, как назвал Саня спасенную им Дарину, часто на привалах шла на руки к своему спасителю. Этот вечер тоже не был исключением. Сейчас девочка сидела у него на коленях и что-то увлеченно ему «агукала», пуская пузыри и смеясь. Ведь у него было столько интересных штучек: раскладной ножик, разные ниточки, камешки и кусочки шкур. Ей единственной позволялись набеги на его охотничью сумку. Лора, ее мать, сперва испытывала некоторое смущение по поводу поведения дочери, но, после того как Саша ее успокоил, перестала обращать внимание на свое чадо.

Она даже стала иногда называть Дарину Юлей, что очень удивило юношу. Но потом ему все объяснили. Оказывается, лоримы давали своим соплеменникам вторые имена — обычно мужчинам, но иногда и женщинам — за какие-нибудь отличительные качества или после какого-то значительного события. Высшая честь получить имя от конунга — за подвиг, услугу городу или просто из уважения. Но горе тому лориму, которому конунг даст имя, позорящее род. Этот позор будет как несмываемое клеймо на чести семьи. Обычно такие семьи уходили подальше из тех мест, где жили раньше. Память человеческая очень жестока к таким людям…

Ксандр, давший дочери Лоры второе имя, как оказалось, приравнивался женщинами к великим героям, поэтому получить имя от такого воина было великой честью для рода Лоры. Такие разговоры очень смущали молодого человека, он чувствовал себя не в своей тарелке. Но что произошло, то произошло, тем более что Дарине ее новое имя очень нравилось. Всякий раз, когда отряд располагался вокруг костра, Саша чувствовал, как кто-то, увлеченно сопя, взбирается по его спине. Часто после ужина, когда все расходились спать или занимались своими делами, он разговаривал с Юлей на русском, рассказывая ей о Вовчике, об интернате, об Иваныче… Юля всякий раз строила умную рожицу и, казалось, понимала, о чем ей говорит «Сан», как она его называла. Юноша очень привязался к девочке. В такие часы он расслаблялся, сбрасывал с себя постоянное напряжение, снова превращаясь из Ксандра в обычного паренька Сашу Трофимова…

Юля уснула у него на руках. Саша, пожелав спокойной ночи уснувшей малышке, передал ее маме и принялся за обычное занятие — чистку оружия. К нему неслышно подсела Аная.

— Ты тоже заметил? — спросила она у Саши почти шепотом.

— Ты о том, что за нами идут? — спросил он в свою очередь, не поднимая глаз от голубых лезвий.

— Да. Я этим утром заметила. Думаю, один дневной переход, и они нас нагонят. Кстати, как ты узнал?

— Думаю, так же, как и ты, — по птицам. Только идут они за нами еще со вчерашнего утра двумя небольшими группами. Птиц потревожили дважды. Если наши преследователи достаточно опытные, то должны предполагать, что мы их уже заметили. Вывод? Они торопятся, очень торопятся. Думаю, даже если мы поспешим, нам не уйти от них. Завтра в полдень они нагонят нас.

— Но… — Аная немного растерялась от его слов и спокойного вида. — Ты так просто об этом говоришь? Что будет с нами, когда…

Он оторвался от клинка и посмотрел ей в глаза.

— Все не так уж и плохо. Утром, я думаю, мы доберемся, если поспешим, до рыбацкой деревни, а там у нас будет время передохнуть и придумать, как защититься. Успокаивает, что это не мой старый знакомый. Уж он-то не позволил бы птицам сообщить о себе. Поверь, для него это пустяк.