колпаками. Над двумя из них мигали алые сигнальные огоньки.
— Так, — глухо сказал главврач и сложил руки за спиной. — Так. Значит, вернулись. Значит, снова впустую.
Он огорченно смотрел, как техники сняли колпаки с голов ПС-десантников, как те, пошатываясь, поднялись из кресел. Он и Она. Ушли, почему-то взявшись за руки и не оглядываясь. Главврач недоуменно покачал головой — все же психодесантирование иногда давало неожиданный побочный эффект. Какой в данном случае? Ладно, отдохнут — выясним, что к чему. Имеются для этого тесты.
Главный врач собрался было уходить, когда внутри пульта вдруг опять запищала тревожная сигнализация. Дежурный инженер резко повернулся на вращающемся стуле лицом к начальнику, молча указал пальцем на пульт.
— Да, — коротко сказал врач, — слышу. — И бегом направился в отгороженную часть зала.
Главврач подошел к третьему креслу, над которым теперь тоже мерцал алый огонек.
— С возвращением. — Врач поднял колпак с головы космонавта, вгляделся в заросшее щетиной лицо: глаза майора открылись.
Главный врач шагнул в сторону — человек, кряхтя, встал из кресла. Его поддержали два техника, мгновенно возникшие рядом.
— Как вы себя чувствуете, майор Анатолий Нейч? — раздельно и громко спросил главврач.
— Ничего. — Языку майора заплетался, он тяжело помотал головой. — Все нормально… Я должен… Господи, где я был! Знаете, этот жуткий Город, эта бесконечная война!
— Всего лишь бред, успокойтесь. — Главный врач осторожно положил руку на плечо Нейча. — Пройдет.
— Да, — согласился майор, явно думая о чем-то своем. — А до этого, на скутере… Я вспомнил! Я обязан срочно доложить! Там…
— Стоп, Нейч! — Главврач кивнул головой в сторону техников. — Информация секретная.
— Разумеется. — Майор повернулся и, шаркая, двинулся к выходу, едва не повиснув на плечах техников.
— Слава богу, — обрадовано вздохнул врач, — я рад, что все закончилось хорошо.
— Кстати, — майор обернулся у двери, — а с чего вы взяли, что я какой-то там Анатолий Нейч? Меня всегда звали Уорлом. И, пожалуйста, не путайте на будущее.
Дверь за майором закрылась. Врач остолбенело смотрел в нее, не в силах отвести взгляд в сторону.
— Слава богу, — механически повторил главврач, — слава богу.
И умолк.
Алексей Пехов, Елена Бычкова, Наталья Турчанинова. Ночь летнего солнцестояния
Когда боги хотят наказать нас, они отвечают на наши молитвы.1
Старое кладбище выглядело устрашающе.
Поле боя мастера Смерти и заклинателя лудэра отметили развороченные могилы, разбитые каменные кресты, опрокинутые статуи…
Черная пыль медленно оседала на треснувшие надгробия. На выжженных в траве серых проплешинах валялись истлевшие трупы. Возле одной из расколотых плит бесформенной грудой были свалены окровавленные кости — жалкие остатки умкову2, на скорую руку собранного некромантом. Чудовище рассыпалось, но успело защитить хозяина.
Кристоф стоял, навалившись на перекошенный крест. В одной его руке все еще горело зеленое пламя, другую сводило от мучительной боли. Прежде чем злобное создание некроманта сразило лудэра, тому удалось приблизиться на достаточное расстояние и швырнуть в кадаверциана 'Могильной гнилью'.
Теперь мертвый заклинатель лежал на земле, уткнувшись лицом в крошево каменных обломков, но колдун знал, что скоро присоединится к нему. Смертельно ядовитая пыль задела лишь кончики его пальцев, однако неудержимая зараза распространится дальше, вверх по руке… Кристоф чувствовал, как съеживается его плоть. Он уже видел такие раны. Последним от них умер Герберт. Три недели назад.
От 'гнили' не спасала ни магия, ни сталь, ни огонь.
Колдун зажал запястье и посмотрел на восток. Небо угрожающе светлело.
'Дождаться восхода, чтобы умереть мгновенно, а не подыхать, сутками мучаясь от боли и вони собственного разлагающегося тела?' Достойный выбор в духе благородных старых кадаверциан. Поступок, о котором неофиты будут рассказывать друг другу благоговейным шепотом. Кристоф выругался, сжал зубы и, хромая, пошел прочь от кладбища. Он всегда цеплялся за жизнь с неприличным для клана Смерти упорством и не мог расстаться с ней даже сейчас, зная, что надежды спастись нет.
За кладбищенской рощей начиналась обширная вересковая пустошь. Над низкими кустами клубился фиолетовый дым цветов. Ветерок принес едва заметную прохладу и запах человеческого жилья. Но некромант не пошел к деревне.
На краю поля стояла старая усадьба с черными провалами окон и серыми, медленно разрушающимися стенами. Таких разоренных замков после набегов викингов было разбросано по всей Ирландии много. Колдун нередко останавливался в них на день-другой.
'Похоже, этот будет моим последним', — подумал он.
Щурясь от льющегося с неба света, Кристоф поднялся на крыльцо и вошел внутрь. Сквозь окно под потолком в помещение вползало бледное утро, ложась на грязные каменные плиты неровным кругом. Неспешно начинался Лугнасад — день летнего солнцестояния. Праздник, который в изумрудной Эрине3 отмечали наравне с осенним Самхейном и мартовским Белтэйном.
Некромант пересек холл, мельком почувствовав запах давней смерти. Под наполовину обрушенной лестницей сохранилась ночная темнота. Сев на пол, в самую густую тень, кадаверциан наконец позволил себе расслабиться. Но тут же пожалел об этом — руку обожгло болью до самого плеча.
Выругавшись сквозь зубы, недобрым словом помянув Кромм Круаха, а также всех остальных двенадцать идолов Эрины, Кристоф попытался мысленно отсечь боль. Потом осмотрел кисть. Первая фаланга пальцев казалась высохшей и растрескавшейся, ладонь не сжималась. 'Трое суток', — определил он свое оставшееся время, рассматривая рану с профессиональным интересом лекаря.
На улице запели птицы. Солнечный свет прополз совсем близко от убежища кадаверциана, и тот отодвинулся глубже в тень. Лудэр, оставшийся на кладбище, уже должен быть испепелен.
Солнце поднималось все выше. На расстоянии вытянутой руки от мастера Смерти встала стена белого света. На нее можно было смотреть сквозь прищуренные веки не больше секунды…
Впервые за сотню лет Кристоф видел день, и это сияние притягивало его неудержимо. Говорят, то же самое испытывает человек, глядя в ночную темноту за окном.
Колдун с ненавистью посмотрел на искалеченную кисть и внезапно понял, что надо делать. Закатав рукав рубашки, он несколько раз глубоко вдохнул, наклонился вперед и резко погрузил руку в солнечный свет.
Теперь асиманская огненная магия казалась некроманту нежным поцелуем по сравнению с обрушившимся на его плоть адским пламенем. Кристоф рухнул обратно в тень, чувствуя во рту вкус собственной крови. Воняло обугленной плотью. Под закрытыми веками пульсировала алая пелена. Он поднес ладонь ближе к глазам. Пальцы были полностью уничтожены, кожа покрылась жуткими ожогами до самого плеча…
Когда боль немного отступила и у кадаверциана появилась возможность нормально мыслить, он
