спинкой, повернутое ко мне тыльной стороной. Эта спинка оказалась такой высокой, что я не смогла разглядеть ничего, даже макушку сидящего в нем человека. Музыка звучала по-прежнему громко, а занимающий кресло маг и не думал шевелиться. Я ждала, терпела и вздыхала…

Чуть позднее, устав и истомившись, я начала подозревать себя в том, что успела чем-то обидеть многомудрого хозяина Звездной башни. Или же волшебник просто осознал, как сильно ошибся в выборе кандидатуры нового ученика… Возможно, он намеренно испытывает мое терпение или же решает, под каким предлогом отослать меня обратно.

Но в этот самый момент кресло вдруг медленно и бесшумно повернулось, и я невольно поднесла руку ко рту, сдерживая крик изумления, уже готовый сорваться с моих губ…

Глава гильдии Чародеев оказался женщиной!

Одиночество — одна из самых непознанных сторон человеческого бытия, по своей непредсказуемости сравнимая лишь с палкой о двух концах, способной являться и добром, и злом. Подобно палке, одиночество умеет подгонять и останавливать, стимулировать и травмировать, карать и защищать. Подчас желанное и долгожданное, оно быстро надоедает и начинает тяготить того, кто сумел-таки вымолить у судьбы сей сомнительный дар, но так и не научился правильно им распоряжаться.

Одиночество способно очистить душу и подарить здравые мысли, но тем не менее именно оно выполняет роль самого тяжелого наказания, сводящего нас с ума и подталкивающего к совершению экстремальных поступков. Одиночество врачует разбитые сердца и дарит спокойствие, но при этом оно же безмерно усугубляет любые наши пороки: мнительность, нетерпимость к чужому мнению, чувство соперничества и ревность, раздутую до уровня всепоглощающего пожара. Одиночество подталкивает нас к открытиям и отупляет, делает мудрее и низводит до животного состояния, учит спокойствию и отбирает последние крохи благоразумия.

Одиночество — это великий дар богов, оказывающийся по плечу далеко не каждому смертному. Одиночество — это кара, испытание, награда или достижение. И Тьма нас забери, иногда одиночество может быть приятной штукой, но лишь в том случае, если рядом есть близкий человек, напоминающий тебе об этой избитой истине. Впрочем, авторство последнего определения принадлежало кому-то из эльфийских магов, а уж эльфы-то всегда отвечали за свои слова, куда лучше людей разбираясь в ментальных экспериментах и явлениях…

Так думала глава гильдии Чародеев — сьерра Кларисса, расслабленно откинувшись на спинку своего любимого кресла. Она в полной мере, до дна, испила чашу одиночества, выпавшую на ее долю, а к тому же давно пресытилась властью, богатством, магией и сопутствующими им привилегиями. Короче, следовало признать: сьерра чародейка, пару недель назад отметившая свой семьдесят шестой день рождения, безнадежно устала от жизни и тяготилась излишне затянувшимся одиночеством. А ведь когда-то у нее было все: родня, муж, новорожденный сын…

Закон мудр — он запрещает чародеям и чародейкам заводить семьи, оберегая Лаганахар от возникновения деспотичных родовых кланов. Боги жестоко карают ослушников, ниспосылая им горе и болезни. Бросив вызов богам, Кларисса дерзко переступила через многовековой обычай, убедив себя в своей способности обмануть жестокий рок. Но, к сожалению, выторгованные у судьбы годы расцвета и относительного благоденствия рано или поздно заканчиваются, и приходится платить по счетам. А то, что достается нам нечестным путем — с помощью обмана, шантажа или подкупа, приходится оплачивать тройной ценой. Жаль только, что мудрость никогда не сопутствует молодости, а приобретается ценой седых волос, морщинистой кожи и расплывшейся талии.

Лично Клариссу спасало лишь то, что она неплохо владела магическим искусством, до нынешней поры вполне успешно борясь с наступлением старости. И все же, даже с учетом того, что чародеи живут намного дольше обычных людей, она так и не смогла овладеть тайной бессмертия. Считается, что одиночество — это и есть та особенная мзда, которую справедливые боги взимали с бессмертных эльфов, лишая их эмоций, чувств и душевной чуткости, а взамен даруя способность жить вечно. Вранье! Именно Перворожденные как раз таки умели любить и ненавидеть лучше всех на свете — так сильно, как людям и не снилось. Хотя уж в чем в чем, а в умении ненавидеть Кларисса уже давно превзошла любого эльфа!

Щедро наделенная от природы всеми мыслимыми и немыслимыми качествами, она так и не обрела личное счастье. Благородное происхождение и родственные связи (а Кларисса являлась, ни много ни мало, родной дочерью предыдущей главы гильдии Чародеев) позволили ей еще в очень юном возрасте занять пост преждевременно скончавшейся матери. Преступница пошла по стопам преступницы! Завистники шептались, будто это престолонаследование произошло не без участия рвущейся к власти дочери, но она заставила умолкнуть все болтливые языки, действуя где магией, а где — посредством клинка наемного убийцы.

С тех самых пор тайна скоротечной болезни ее матери, излечить которую оказались не способны лучшие маги и лекари королевства, постоянно обрастала всевозможными домыслами и выдумками, превратившись в страшную сказку, окружившую саму Клариссу ореолом мрачной загадочности. Поговаривали, будто перед смертью верховная чародейка Люцита харкала кровью и покрылась гнойными язвами, что случается при отравлении соком экзотического растения каркарут, но все эти разговоры никогда не принимались всерьез при королевском дворе. Поначалу потому, что Лаганахар нуждался в услугах магов, а потом — по причине страстной любви, вспыхнувшей в сердце молодого короля Вильяма, занявшего отцовский трон. А любовь, как известно, сметает любые препятствия и обеляет все грехи.

Верховная чародейка Кларисса была на тридцать пять лет старше короля Вильяма, но разве это имело какое-то значение? Конечно же не имело, если красота магички сияла ярче Сола, затмевая самых знаменитых прелестниц Блентайра. И Вильям не устоял. Разумеется, в любовной истории не обошлось без магии и приворотных чар, но тем не менее спустя какое-то время король и глава гильдии Чародеев сыграли пышную свадьбу, обменявшись брачными кольцами и клятвами в вечной верности. А вскоре королевство облетела радостная весть — королева ждет ребенка!..

Принцесса Аньерд, сводная сестра короля, всего лишь на три месяца отстала от своей новоиспеченной родственницы, разрешившейся от бремени прехорошеньким мальчиком, и родила дочь, происходящую неизвестно от кого. «От бродячего певца без роду и племени, которого встретила на осенней ярмарке!» — строптиво заявила венценосная распутница, снизойдя до объяснений с убитой горем семьей. Королевский двор пребывал в глубочайшем шоке и отчаянии, да к тому же по городу ходили упорные слухи о том, будто младенец родился уродом.

Едва оправившаяся от родильной горячки королева Кларисса не выдержала обрушившегося на корону позора. Она наняла пару лихих людишек и дала им жуткое поручение: выкрасть из колыбели крохотную дочку принцессы Аньерд, унести ее подальше от столицы, а там бросить или отдать на воспитание каким-нибудь скромным простолюдинам. Ночные тати успешно выполнили первую часть трудного задания, но дальше приключилось непредвиденное… Упав на колени перед троном королевы и бия себя кулаками в грудь, наемники клялись, что едва они вышли за городские стены, как на них внезапно налетел черный смерч, вырвавший из рук корзинку с незаконнорожденной малюткой и унесший ее в неизвестном направлении.

Клариссе пришлось поверить смертельно перепуганным ворам, а позднее она даже убедила себя в том, будто дочь принцессы погибла, тем более что сама Аньерд вскоре скончалась от горя и лихорадки, развившейся из-за не перегоревшего в груди молока. К тому же королеве совсем не хотелось грустить, ведь она родила принца, нареченного Арденом и провозглашенного наследником престола. Но через три дня после смерти Аньерд маленький принц тоже пропал из дворца, и отыскать его не смог никто — ни чародеи, ни воины, ни охотники. Преисполненный горя король Вильям будто внезапно прозрел: он обвинил жену в обмане и изгнал ее из своего дворца.

С тех пор Кларисса безвыездно проживала в Звездной башне, по-прежнему занимая пост главы гильдии Чародеев. Она несказанно тосковала по своему потерянному сыну и страдала от затянувшегося одиночества. Но она отнюдь не смирилась с постигшей ее утратой и по-прежнему надеялась вернуть своего