— Быстро в дом, — распорядился Бонго. И сам большими забавными прыжками побежал вверх по крыльцу своей фазенды в колониальном стиле. Когда Трип и Хаксли внесли генерала в дом доктора, они увидели суетящихся женщин. Доктор Бонго что-то громко кричал и распоряжался на местном наречии.

— Несите его в операционную. Туда по коридору, — указал он.

Это была небольшая выбеленная комната. Над операционным столом низко склонился бестеневой софит.

— Пульс не прощупывается. Открытая черепно-мозговая травма, — быстро шептал губами Бонго. Он все время суетился, придвигая к операционному столу какие-то приборы и столики с инструментами.

— Все, начинаем, — объявил он, когда в дверях появились две женщины в ярко-белых на фоне их черной кожи халатах.

— Посторонних прошу удалиться, — обратился доктор к лейтенанту.

— У него есть шансы? — спросил Трип. Голос лейтенанта слегка дрогнул. Тяжело было терять генерала. Это было просто какое-то нелепое недоразумение, случайность. Лучше бы на переднем сиденье оказался он сам.

— Не знаю, парни. Он едва жив. Если протянем еще немного, умрет точно. У меня и крови-то почти нет. Не знаю, что делать.

— Мы можем чем-нибудь помочь, доктор?

— Нужна кровь первой группы. Если у вас такая, то сдайте. А так, просто не мешайте.

— Мы найдем кровь, доктор. Сейчас с сержантом проедем по вашей деревне и притащим столько доноров, сколько сможем, — пообещал Трип.

— Не надо этого делать. Здесь кругом СПИД и разные предрассудки. Если вы это сделаете, мне здесь не жить. Я сделаю все, что в моих силах. Давайте наркоз! — велел он одной из сестер.

Трип и Хаксли вышли на улицу. Денек выдался не из легких. Ожидание тянулось невыносимо долго. Через пять часов, когда все вокруг задохнулось в расплавленном зное, на крыльце появился доктор Бонго. По его крупному лицу катились градины пота, а на белом халате звездочками алели капельки крови.

— Он жив? — Трип бросился к доктору. Сэм Бонго молча опустился на ступеньки и попросил сигарету. Десантники мучительно долга ждали, когда он закурит. Наконец доктор затянулся и сказал:

— Ваш товарищ будет жить. Но мозг поврежден. Ему требуется время, чтобы прийти в себя. Большая кровопотеря. Я подключил плазменный аппарат, подержим его на искусственной плазме. Около двух недель его нельзя будет транспортировать.

— Огромное спасибо, доктор! — выдохнул Трип. — Не знаю, как вас и благодарить. Вы спасли жизнь генералу Конахену. Знаете, какой это замечательный человек! Он спас Землю. Вы слышали его вчерашнее выступление? Они хотят возродить зоргов на Земле!

— Слышал, — довольно равнодушно отозвался доктор. — Но не думаю, что у них что-нибудь получится. Есть некие законы природы, которые не дозволено преступать никому. Даже в нашей деревенской глуши местные колдуны понимают это. А вообще, мой вам совет: живите проще. И чего вы туда лезете, в этот ваш космос? На Земле, что ли, дел нет? Привезли сюда заразу…

— Вы правы, доктор, но ведь это так интересно, — Трип только в прошлом году окончил школу десантников, и экспедиция на Тар была его первым космическим путешествием.

— Не знаю, ребята… Нам здесь этот космос до фени. И пусть мы дураки, но считаем это правильным. Здесь как жили двести-триста лет назад, так и живут. И многие счастливы. Я только боюсь, как бы кто не настучал, что генерал сейчас в Мокиано. Как я понял, вы здорово насолили властям.

— Вы правы, доктор, нам надо скорее убираться отсюда, — согласился сержант Хаксли. — Легавые скоро будут здесь. Но что делать с генералом?

— Говорю же, он не транспортабелен. Как вы его повезете в этой вашей колымаге? Ему бы по- хорошему надо в реабилитационный центр, а не в эту вонючую деревенскую больницу. Не знаю, что вам и сказать, парни.

— Генерала надо спрятать.

— Ладно, подождем до вечера. Я поговорю с местным начальником полиции, чтобы не дергался. Он все-таки должник мой. В прошлом году я вырезал опухоль у его жены. А потом переговорю с начальником госпиталя в Весттауне, все-таки столица. Они могут прислать за вашим генералом флаер.

— Это не опасно — нам в столицу?

— Опасно, если сунетесь туда как десантники. Надо сделать из вас черных.

— Черных? — рассмеялся Хаксли. — Только и мечтал об этом.

— Ну, тогда не знаю, — серьезно надул губы доктор. — Вас всех перестреляют. Только что передали, что вы объявлены вне закона. И убить вас может каждый.

Прошло два дня. Они прятались у доктора Бонго в постройке, что стояла на краю кукурузного поля у джунглей. Конахен был без сознания. Но сегодня утром, осмотрев его, доктор сказал, что он встанет на ноги. Доктор договорился со своим приятелем, и с часу на час они ждали, когда из Весттауна прибудет специальный медицинский флаер и заберет генерала.

Мокиано жил своей жизнью. Хотя, возможно, кто-то и догадывался, что в доме доктора Бонго скрываются государственные преступники, но корпоративная солидарность этого маленького мирка брала свое — люди помалкивали. Все-таки это была деревня, край земли, и дела большого мира не слишком трогали местное население, больше доверявшее таким местным авторитетам, как доктор Бонго или начальник полиции Фейрудо, чем далекому правительству Земной Федерации. Но тем не менее Трип и Хаксли полностью успокоились только тогда, когда возле их флигеля прямо на поле приземлился светло- голубой флаер с красным крестом. Генерала осторожно вынесли на носилках и погрузили в летательный аппарат. Конахен лежал спеленутый, как мумия, опутанный трубками и проводами капельниц и систем жизнеобеспечения.

— Быстрее, парни, — поторапливал пилот. — Мне шеф дал только два часа — туда и обратно. Иначе хватятся, где флаер.

Флаер взлетел и взял курс на Атлантическое побережье Африки, где находился Весттаун. Генерал что-то тихо пробормотал.

Трип наклонился ближе:

— Что вы сказали, сэр?

— Мостар…

— Что? — не понял Трип.

— В Мостар… Это на Балканах. Мы должны быть там через два дня.

— Но это невозможно, сэр.

Генерал собрал всю свою волю и уставился на лейтенанта хорошо знакомым всему управлению космической обороны ледяным взглядом.

— Трип, мы должны быть в Мостаре. Нужно встретиться там с одним человеком… От этого зависит судьба Земли. — Генерал положил руку на грудь, где под повязками у него дрожал Эрлиер.

Трип знал, что после событий на Таре генерал с ним не расстается. Но он никак не мог вспомнить, как этот медальон очутился у генерала.

— Мы постараемся быть там, сэр, — сказал Трип, понимая, что с генералом лучше не спорить. Но он и представить себе не мог, как это можно сделать.

Гельмут Штайн считал себя профессионалом. И готов был сделать все, чтобы и другие не разуверились в этом. Поэтому, когда в очередной раз Донован устроил ему выволочку относительно опального генерала, председатель Комитета галактической безопасности не выдержал:

— Господин президент, я не держусь за должность и готов подать в отставку прямо сейчас. Но это означало бы признать свое бессилие и поражение. Поэтому я уйду сразу после того, как положу вам на стол голову Конахена. Поверьте, мы расшибемся в лепешку, но сделаем это.