— Псевдоживой, естественно! — Развел руками костяк прогромыхав при этом ржавыми цепями.

Только теперь Капитан заметил, что кольца, удерживающие на месте этот живой скелет, вплотную прилегают к костям. Получается, заковывали сами кости, а не кого-то, у кого они находились внутри. Интересно, можно ли взять костяк на мушку? Капитан не столько боялся живого скелета, сколько хотел проверить, насколько тот ощущает себя живым: собственная близкая смерть странным образом пробудила в бандите стремление к экспериментам.

— Не шевелись! — Он вытащил из кармана штанов «макарку». Жаль, Боцмановский глушак остался в том кабаке…

Скелет испугался:

— Ты что, зёма! — он примирительно застыл на месте. — Я ж вам ничего плохого не сделаю. Я тут так, крысок кушаю, а чтоб на человека — ни за что!

— Ни за что, говоришь? — язвительно ощерился Капитан, — А эти? — Он чуть повел дулом преображенного «макарки» в сторону длинного ряда висящих скелетов — очевидно, мертвых по- настоящему.

— Так то разве ж люди? — Голый многоглазый череп попытался улыбнуться. — Так, шантрапа. Крысы, одно слово… Без понятий чувачки. А вы, я сразу просек, свои, братаны!

— Свои, сука? — Боцман уже пришел в себя и успел разъяриться, — Кэп, снеси ему башку. В футбол поиграем.

Капитан нажал на курок. Пистолет, как и прежде, издал утробный хохот. Но скелет, в отличие от стражников, не перестал бояться нелепого «оружия»:

— Только пластины не сдвигай!

— Кэп! — крикнул Боцман, — Замри!

Бандит в недоумении обернулся на приятеля. Тот стоял рядом, протянув руку:

— Дай цинкануть…

Пожав плечами, Капитан перехватил пистолет за ствол и подал Боцману. Тот внимательно осмотрел оружие, хмыкнул:

— Пластины… Как на выкидухе. — И прицелился. Скелет был в панике.

Капитан нахмурился, отобрал у Боцмана пистолет. Действительно, пластины на рукоятке были сдвижные. Не очень удобно, однако, все же, пистолет явно превратился не в простой мешок- хохотунчик.

— А вот теперь побазарим, — ласково улыбнулся Капитан, усаживаясь на пол в паре метров от разговорчивого костяка. — Кто ты такой?

— Я? — удивился скелет. — Я из эрликов. Я думал, вы и так это знаете.

— Да на фиг нам твоя родословная! Эрлики-мерлики… Бурбоны-дурбоны! Ты по жизни кто?

— Да я, скорее, по смерти…

Капитан угрожающе направил на эрлика пистолет.

— Я, это, мертвых сопровождаю. — Поспешно добавил скелет. — Байки им травлю. Ну, и убираю из них то, что от жизни осталось…

— Вампиришь?!

Скелет не ответил, скромно потупившись.

— А тут чего делаешь?

— Да незадача случилась… Послали меня нынешнего князя сопровождать. Я к нему пришел, давай, мол, по-хорошему, по-добрососедски, пошли, братан, в ад. А он попросил по пути заглянуть в какой-то бар. Только я туда вошел — чую, нехорошее место. Там-то меня и повязали.

— «Дракон»?

— Какой? Строитель?

— Бар «Дракон» назывался?

— Ну да, он самый, Нафнир. Только я поздно это просек.

Капитан и Боцман переглянулись. Эрлик рассказывал бойко, даже охотно, но смысла от этого не прибавлялось.

— Теперь колись — кто такие жрутеры? — вставил свое слово Боцман.

— Пацаны, вы откуда свалились? — Если бы голая кость могла морщиться или хмуриться, она бы точно сделала и то, и другое. — Цветы такие, здоровые, хищные. Они тебя едят всего, целиком, по всем измерениям…

— Чего-чего? — Капитан склонил голову на бок и машинально поскреб большим пальцем по рукоятке пистолета. Скелет резко дернулся, громыхнув цепями:

— Осторожно, ради Ру-Бьек!.. Прямо, как…

— Как кто? — Ядовито поинтересовался Боцман. Но скелет понял, что на Боцмана можно не обращать внимания.

— У всего есть своя мерность, — объяснил он, обращаясь к Капитану, — длина, ширина, высота, имманентное видение, различные типы трансцендентного видения…

— А, понял! — Вдруг обрадовался Боцман, — крутизна, размах крыльев, цепь с «гимнастом»…

— Вот-вот, типа того. Жрутер ест тебя вместе со всеми цепями и что не переварит, то запомнит.

— Или отправит по адресу, — задумчиво добавил Капитан, — скажи-ка, под какой крышей ходит князь?

Видя, что теперь скелет сам не понимает, о чем речь, Капитан пояснил:

— Кто командует князем?

— А, я же сказал. Нафнир. Его заговорили, но не до конца. Тромп работал наспех… Об этом даже песня сложена.

И скелет запел:

— Как приятно золотистой рыбке Резвиться в чистой воде!

Павлину в сапфировом небе, А пахарю — в борозде…

Странные скрипучие слова носились под низкими сводами, многократно отражаясь от стен, гремя в старых костях, обволакивая ржавую сталь цепей… Странные?! Капитан и Боцман переглянулись. В самом деле, скелет пел на совершенно незнакомом языке, который почему-то оказался знаком двум бандитам.

— Постой, а на какой это фене мы ботаем? — удивленно застучал зубами Боцман. Скелет перестал петь:

— На нашей. Это язык эрликов и эрликенов. Его любой мертвяк понимает.

— Так мы ж не мертвяки! — возразил Боцман. — Или?.. — он испуганно стал щупать сам себя.

— Да живой ты пока, — махнул рукой скелет, не забыв самую малость придвинуться к Капитану. — Вы же отпили из священного источника Ру. Ваша мерность возросла, и вы, пацаны, теперь понимаете языки всех миров по эту сторону Бильреста. Кстати, и по ту тоже. В общем, слушайте. — Скелет поерзал, устраиваясь поудобнее, насколько позволяли цепи. При этом он придвинулся к Капитану еще на несколько сантиметров. — Сперва, как известно, не было ничего, а только одно большое Ру-Бьек. Но потом, подавившись косточкой арконского яблока, Ру-Бьек закашлялось и случайно отрыгнуло свой язык.

— А косточка откуда взялась? — Перебил Боцман. Скелет нервно потряс головой:

— Заткнись. Язык упал на хижину Тромпа и раздавил ее. Тромп разозлился, схватил лопату, выкопал в языке огромную яму и помочился туда. Едкая моча Тромпа соединилась с нежной плотью Ру-Бьек, отчего образовалась голубая слизь. Видя это, Ру-Бьек пришло в такой ужас, что отрыгнуло вслед за языком целый мир. Мир попал в ту самую яму. Язык не выдержал и разорвался на мелкие части, а части эти разнесло по всем землям с этой стороны Бильреста. Немножко перепало и на ту сторону. Теперь ясно, как возникли языки?

Капитан и Боцман кивнули, хоть им, разумеется, ничего не было ясно. Скелет еще чуть-чуть придвинулся к Капитану и продолжил:

— Потому некоторые и говорят, что язык — дом бытия. Это чушь, как вы понимаете. Настоящий дом бытия — вовсе не язык, а желудок большого Ру-Бьек. Итак, язык разнесло в разные стороны, осталась только голубая слизь. Эту слизь Тромп поместил в подземелье и позволил личинке земляной лошади ее пить. Выпив слизи, личинка родила первого керба, которому разрешила купаться в слизи. Вот почему