отчаянно нуждалось в покраске. Маккэррон припарковался под табличкой «Только для офицерского состава».

— Помните — вы должны помалкивать, — напряженно повторил он, когда они вышли из машины и направились к главному входу.

У дверей Маккэррон показал свой пропуск молодому офицеру охраны и представил Беккера как заезжего офицера службы безопасности, который инспектирует всю территорию базы.

Офицер кивнул, и они вошли в просторный, чисто вымытый вестибюль.

— Идите за мной, — бросил Маккэррон, поворачивая налево, — и делайте вид, что все так и должно быть.

Беккер зашагал за ним, и минуту спустя Маккэррон уже вслух объяснялся с охранными устройствами, установленными перед общими лифтами. Наконец они свернули к служебному лифту, и Маккэррон ввел Беккера в лифт, продолжая говорить вслух. Двери лифта закрылись, и они поднялись на шестой этаж.

— Привет, Чарли, — сказал Маккэррон вооруженному охраннику, который шагнул к ним, едва они вышли из лифта.

— Доброе утро, сэр. Это и есть тот самый офицер, о котором вы говорили вчера вечером?

Маккэррон кивнул.

— Майор Макс Смит прибыл сюда, чтобы изучить наши методы безопасности.

— Ладно, — Чарли стрельнул взглядом в глубь коридора, — только хорошо бы майор Смит особо не задерживался. Мне через двадцать минут сменяться.

— Мы вернемся минут через пять, — заверил Маккэррон, — самое большее — десять.

Молодой охранник проворно обыскал Беккера, отдал честь и отступил в сторону.

— Можете проходить, сэр.

Маккэррон и Беккер козырнули ему и по движущейся дорожке доехали до угла коридора. Там Маккэррон сошел, и Беккер последовал за ним. Свернув налево, они прошли мимо двух палат, у которых стояла усиленная охрана, козырнув по пути охранникам, снова повернули налево, прошли до середины другого коридора и вошли в палату, не обозначенную никаким номером, без охраны у дверей.

— Вот он, — сказал Маккэррон.

Пациент с явно испанской внешностью сидел на кровати, читая журнал.

— Это и есть тот парень? — спросил он.

Маккэррон кивнул.

— Вот что я тебе скажу — проговорил пациент, отдавая ему конверт, — перейди-ка через улицу и получи по этому чеку наличные. Думаю, к тому времени, когда ты вернешься, мы уже разрешим все наши маленькие проблемы.

— Ты уверен, что все будет в порядке? — спросил Маккэррон.

Пациент ухмыльнулся.

— Я что, похож на будущего папашу?

Маккэррон пожал плечами и вышел из палаты. Беккер подождал, пока дверь не закроется за ним, и лишь тогда подошел к кровати.

— Жаль разочаровывать вас, майор, — сказал пациент, — но Сэм Бенарес — не настоящее мое имя.

— Тогда мы квиты, — отозвался Беккер, пододвигая кресло. — Я тоже не Макс Смит.

Пациент нахмурился.

— Что все это значит?

— Я действительно майор и действительно адвокат, но зовут меня Максвелл Беккер, и я представляю обвиненного в убийстве капитана Уилбура Дженнингса. Это имя вам знакомо?

— Разумеется.

— Вы — лейтенант Энтони Монтойя, последнее место службы — «Теодор Рузвельт»?

— Верно, — сказал Монтойя.

— Я хотел бы задать вам пару вопросов относительно «Теодора Рузвельта».

— Почему бы и нет? — пожал плечами Монтойя.

— Никто не запрещал вам разговаривать со мной? — удивился Беккер.

— Майор, я никогда не слышал вашего имени до той минуты, когда вы представились.

Беккер сдвинул брови.

— Никто не запрещал вам обсуждать случай с Дженнингсом?

— Точно.

— Тогда что вы делаете на охраняемом этаже госпиталя?

Монтойя в упор взглянул на Беккера.

— При всем моем уважении к вам, майор — это не ваше дело.

Беккер, понимая, что времени у него немного, решил не спорить.

— Ладно, — сказал он. — Вопрос первый: Дженнингс когда-нибудь разговаривал с вами и лейтенантом Малларди о странном поведении рядовых Провоста и Гринберга?

— Разговаривал.

— Выдвигал он какие-либо заключения или предположения относительно причины такого поведения?

Монтойя покачал головой:

— Нет, он просто мельком упоминал об этом. По правде говоря, это вылетело у меня из головы до тех пор, пока он не спятил и не прикончил их.

— Вы не пытались сами проверить, в чем дело?

— Мне это было ни к чему, — сказал Монтойя. — Я знал, почему они так себя ведут.

Беккер прокашлялся.

— На другой вопрос вам бы следовало отвечать в присутствии своего адвоката, но я все равно его задам.

— Ну вот, начинается, — весело проговорил Монтойя.

— Что-что? — озадаченно переспросил Беккер.

— Валяйте, майор, задавайте ваш вопрос. У меня такое чувство, что вы знаете куда больше, чем вам положено знать.

— Насколько серьезно вы замешаны в торговле наркотиками на борту «Рузвельта»?

Монтойя откровенно расхохотался:

— Это что-то новенькое!

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Очень серьезно замешан — только не так, как вы думаете.

— Тогда просветите меня.

Монтойя выдвинул ящик своего ночного столика, вынул бумажник и, открыв его, протянул Беккеру.

— Так вы из отдела внутренней безопасности космической программы? — изумленно спросил Беккер.

— Совершенно верно, майор.

Беккер нахмурился в смятении.

— В вашем досье об этом ничего не сказано.

— Сказано — там, где это можно найти, — заверил его Монтойя. — Мы предпочитаем не афишировать подобные вещи.

— Что это за история с наркотиками?

— Разве это имеет прямое отношение к делу Дженнингса? — спросил Монтойя.

— Если бы не имело, я бы вас об этом не спрашивал, — ответил Беккер, радуясь этому вопросу и отчетливо понимая, что их разговор наверняка записывается.

— Не знаю, могу ли я говорить об этом.

— Есть вещи, которые мне необходимо узнать.

— Вот что я вам скажу, — проговорил Монтойя после минутного размышления. — Раз уж вы самостоятельно обнаружили, что на «Рузвельте» распространялись наркотики, я могу рассказать вам кое-