сомневающиеся в исходе поединка, и гневно шептали ей со всех сторон что-то осуждающее, дергая за рукава и отвороты одежд. Кто-то вновь попытался отобрать у неё его подарок, протягивая руку к её волосам, но Чиука издала исступленный вопль, заставляя родственников испуганно отшатнуться. Она вырвалась из их круга и подбежала к Лицуро.

– Моё сердце всегда будет с тобой… – прошептала она, повисая у него на шее. – И после смерти!

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни, – ответил он, бережно отстраняя её от себя. – Ибо душа моя слилась с твоей душой в одно! Ничто не в силах изменить это, ни нож, ни копьё, ни чужая воля, ибо моя любовь к тебе сильнее всего этого! Я иду на поединок исполненным счастья и гордости, ибо мой очаг хранит самая прекрасная жена во всём народе Великого Дракона!

Он развернулся и двинулся к ожидающему его Хэсуде, исполняющему танец победителя, сопровождающийся устрашающими воплями. Шаман издал ритуальный крик, и собравшееся вокруг ристалища людское море замерло, глядя, как поединщики расходятся каждый к своему костру. Несколько мгновений соперники молча смотрели друг на друга, и Лицуро бесстрашно выдержал пылающий ненавистью взгляд Хэсуды, подкреплённый ироничной усмешкой. Лицуро будет биться изо всех сил! Пусть клинок его ножа и наконечник копья изготовлены из кости, а оружие Хэсудо сделано из меди и отточено столь остро, что опаснее его могут быть лишь когти Великого Дракона, Лицуро всё равно не дрогнет, ибо любовь прекрасной Чиуки придает ему сил!

Шаман издал короткий вопль, ударяя в бубен, и поединок начался. Бойцы, ощетинившись копьями, двинулись друг на друга. Хэсуда атаковал яростно и уверенно, нанося мощные удары, любой из которых мог лишить соперника жизни мгновенно. Лицуро кружил вокруг него и отпрыгивал от молниеносных выпадов, стараясь придерживаться тактики боя с взбешенным вепрем. Он смещался, уклоняясь от атак врага, и сразу же проводил собственные, но Хэсуда легко уходил от его ударов. Некоторое время Лицуро удавалось сдерживать натиск воина, удерживая дистанцию копья, но вскоре Хэсуда понял, что копьем охотник владеет изрядно, и сменил рисунок боя. Он перестал делать ставку на один мощный удар и начал проводить множество коротких, но очень быстрых атак. Смещаться в стороны, защищаясь, Лицуро уже не успевал, и Хэсуда стал теснить его, медленно прижимая к пылающему костру. Стук сталкивающихся копий становился всё чаще и дробней, удары врага сыпались словно отовсюду, и Лицуро больше не мог контратаковать, бросив все силы на отражение смертельных атак.

В какой-то миг он услышал за спиной треск пылающих дров, и спина почуяла жар костра. Нога отступающего под натиском Хэсуды охотника ступила на раскаленные угли, и Лицуро понял, что больше отходить некуда. Хэсуда насмешливо скривился, издал боевой клич и бросился в атаку, обрушивая на него серию молниеносных ударов. Лицуро что было сил работал копьем, с трудом отражая мощные атаки, но противостоять лучшему воину не смог. Хэсудо ловко провел сложный прием, выбивая древком копья оружие из рук Лицуро, и наотмашь нанес ему рубящий удар в лицо. Остро отточенный медный наконечник кровожадно свистнул, Лицуро запоздало отпрянул назад, и жгучая боль обожгла лоб, бросая его спиной прямо на пылающую поленницу. Жуткая мука пожираемой огнем плоти, словно таранный удар атакующего вепря, швырнула Лицуро вперед, и он врезался в Хэсуду, заносящего копьё для смертельного удара. Поединщики отлетели в сторону и рухнули, торопливо откатываясь друг от друга.

Лицуро вскочил, отпрыгивая от возможной атаки противника, и рывком отер заливающую глаза кровь. Кожа на лбу была рассечена до самой кости, и обильное кровотечение не позволяло смотреть левым глазом. Хэсуда уже был на ногах и бежал к нему, сжимая в руке нож. Лицуро понял, что пришел миг его смерти, ибо в противостоянии на ножах любой воин много искуснее охотника, а одолеть Хэсуду не удавалось никому. Лицуро выхватил свой нож и бросился навстречу врагу, отводя руку для удара. Он опоздал. Хэсуда мгновенно ушел от его атаки и мощным ударом, вложив в него вес всего себя, вонзил нож Лицуро в сердце. Тупая боль сдавила грудь, и Лицуро, не понимая, почему всё ещё живет, запоздало нанес Хэсуде удар куда-то вниз. Инерция сближения столкнула их тела, и на несколько мгновений они замерли, словно подперев друг друга. Лицуро изумленно смотрел на расширившиеся от досады и недоумения глаза Хэсуды, в которых стремительно угасала жизнь, и скосил глаза вниз.

Клинок воина вонзился точно в оберег Белых Великанов, оказавшийся в момент удара прямо над сердцем Лицуро. Острое медное лезвие не смогло пробить тонкий деревянный диск, покрытый рунической резьбой, и словно завязло в брызнувшем трещинами обереге. Нож охотника угодил Хэсуде в печень, войдя в тело по самую рукоять, и Лицуро понял, что душа его соперника уже отправилась в странствие к стопам Великого Дракона. Лишь безжизненное тело продолжает стоять на ногах, держась за нож и опираясь на своего победителя. Лицуро оттер заливающую лицо кровь, обнял погибшего и осторожно уложил его на забрызганный алыми брызгами снег. Он двумя руками ухватился за скользкую от крови рукоять и выдернул из тела убитого свой нож. Лицуро хотел снять с острия кинжала Хэсуды потрескавшийся оберег Белых Великанов, но тот разломился на несколько обломков, и его пришлось бросить. Охотник поднялся на ноги и понял, что над стойбищем висит гробовая тишина. Он подобрал своё копьё и вонзил его рядом с телом поверженного врага, возвещая о победе, и издал победный клич.

– Воля Великого Дракона исполнена! – прокричал Лицуро. Он взглядом отыскал в темноте Чиуку и пошел к ней напрямик, через расступающуюся перед ним изумленную толпу.

Народ запоздало заголосил, делясь впечатлениями и обсуждая невиданное событие. Вождь и несколько его приближенных бросились к телу Хэсуды, и шаману ничего не оставалось, как ударом в воздетый над головой бубен возвестить о завершении ритуального поединка. Как вождь собирал лежащие на окровавленном снегу обломки оберега Белых Великанов, Лицуро уже не видел. К нему на шею бросилась пылающая счастьем Чиука, и они закружились, сжимая друг друга в объятиях. Донельзя пораженная произошедшим семья Чиуки стояла рядом, не проронив ни слова, лишь младшие сестры прелестной красавицы непонимающе спрашивали о чем-то взрослых, теребя их за полы одежд. Отец семейства злым окриком велел им замолчать. Услышав это, Чиука, вытирающая идущую из раны Лицуро кровь и шепчущая слова любви, умолкла и оглянулась на родственников. Она отошла от охотника, подобрала его одежды, лежащие на снегу, и принялась заботливо надевать их на любимого.

– Очаг в твоем чуме давно остыл, мой возлюбленный муж и хозяин! – громко заявила она. – Праздник сегодня длился слишком долго! Идем же домой, я должна вернуть в чум тепло, осмотреть твою рану, приготовить пищу и провести обряд изгнания ленивых духов, которые пригрелись без хозяйки на камнях твоего очага!

Чиука гордо подняла голову, взяла Лицуро за руку и потянула охотника в сторону его жилища. Препятствовать им никто не осмелился, и вскоре громкоголосый гомон делящихся впечатлениями людей охватил стойбище. Уходить в тайгу в ночь не пожелала ни одна из делегаций гостей, и костры на улицах горели до самой полуночи, объединяя вокруг себя разномастный народ, обсуждающий столь невиданное событие. Такое запомнится надолго, будет о чем рассказать внукам у пылающего очага во время снежных бурь, свирепых вьюг и лютых морозов.

Остановить кровь, сочащуюся из рассеченного лба, Чиуке удалось быстро. Прелестная красавица оказалась не только обворожительной женой, но и умелой хозяйкой. Она споро развела огонь в очаге, согрела воды и промыла рану Лицуро. Лечебную кашицу Чиука изготовила в считаные мгновения, растерев в глиняной ступе несколько целебных трав и кореньев, после чего старательно залепила протянувшийся через весь лоб глубокий порез.

– Нужно наложить повязку поверх лба! – произнесла она, оценивающе разглядывая результаты своей заботы о здоровье супруга. – Для этого необходима тонкая тряпица, лучше всего такая, которую делают Белые Великаны или южные племена Великого Дракона, живущие по ту сторону Великой Реки, кожа тут не подойдет.

– У меня нет такой, – виновато признался Лицуро. – Слишком дорогая вещь. Отец говорил, что когда-то добыл немного для матери, но она забрала её с собой, когда её собирали в путь к стопам Великого Дракона. Может, замазать медвежьим жиром? У нас его целый кувшин!

– Не беда, – ласково отмахнулась Чиука и распахнула верхние одежды. Под ними, к огромному удивлению Лицуро, обнаружилась длинная нательная рубаха из тонкой ткани Белых Великанов. Прелестная красавица ухватилась руками за её край и резким движением оторвала длинную полосу.

– Чиука, нет! – Лицуро рванулся к возлюбленной, стремясь помешать ей, но не успел. – Что ты делаешь… – Он хмуро смотрел, как она рвет рубаху ради повязки. – Это же огромная редкость! Чтобы