имели времени переправляться через Сену. Враги скинули дублеты и встали в позицию.
— An garde! — скомандовал Крийон.
После первых же выпадов Александр убедился, сколь безнадежно его положение. Против него были опыт и сила тридцатилетнего врага, его высокий рост, более длинная и тяжелая шпага. Молодой человек пытался пустить в ход все, чему обучали королевских пажей на уроках фехтования, а также то, чему он сам выучился во время вольной жизни в Париже и перенял от Пьера. Тщетно. Граф де Буасе был недосягаем. Хуже того. Озлобленный публичным унижением вельможа постарался как можно лучше выполнить свое обещание. Ловко проведенным приемом заставил Александра повернуться лицом к солнцу, окружил себя сверкающим стальным кольцом, не дающим пажу ни на шаг, ни на полшага приблизиться к своей драгоценной особе. И при этом стоило самому графу хоть немного вытянуть руку, сделать хотя бы крохотный шажок вперед, как его шпага со злой методичностью наносила юноше то укол, то длинную кровоточащую рану.
Пот заливал лицо шевалье Александра. Рубашка окрасилась кровью. Все силы, все внимание пажа сосредоточились на схватке и потому он не видел, как зажмурился Водемон, как хмурится Крийон, переглядываются придворные, как пожимает плечами Рошпо, как странный румянец красит щеки дамы и она следит за поединком почти что со сладострастным вниманием.
Буасе нанес новый удар, паж парировал, но граф, казалось, только этого и ждал. Он ударил по клинку врага с такой силой, что молодой человек пошатнулся, а его шпага вылетела из руки, отскочив шагов на десять. Придворные вскрикнули, Водемон от неожиданности открыл глаза, судорожно вздохнул, будто всхлипнул, отвернулся. Буасе размахнулся и ударил юного противника эфесом шпаги по лицу. В последний момент пажу удалось уклониться от оплеухи, однако даже пришедшийся по касательной удар оказался достаточным, чтобы юноша отлетел в сторону и упал, проехав боком по земле.
— Что, щенок, решил отдохнуть? — с издевкой поинтересовался Буасе, неспешно направляясь к молодому человеку. — Давай, поднимайся, я еще недостаточно натешился.
Александр слепо нащупал эфес шпаги, судорожно сжал пальцы, поднялся на ноги, ожидая своего врага с оружием в руках. На этот раз солнечные лучи светили обоим противникам сбоку, но граф с какой-то утонченной жестокостью заставил юношу вновь повернуться лицом к солнцу. Бой возобновился.
Время молодого человека остановилось, превратившись в какую-то мешанину из выпадов, ударов, блоков, прыжков, отскоков, приседаний, перебежек, попыток пробиться через стальную защиту врага и уйти от слепящих лучей солнца. На рубашке юного шевалье расплылось еще одно кровавое пятно. Грязная сорочка прилипла к телу. Паж запнулся, невольно отведя шпагу, и тогда граф вплотную подошел к юному шевалье, подставил ногу, и Александр вновь упал, выронив клинок.
— Что же ты все время ложишься, шлюха? Это тебе не спальня! — голос Буасе прозвучал глумливо, когда он склонился к пажу, не забыв при этом угрожать ему острием своей шпаги. Александр провел рукой по земле и неожиданно резким движением швырнул в глаза его сиятельству горсть песка.
Граф с проклятиями отскочил прочь. Шевалье Александр схватил шпагу и поднялся; под изумленными взглядами зрителей остановился, дожидаясь, пока Буасе проморгается.
Его сиятельство протер глаза, с ненавистью глянул на юношу, процедил: «Ты мне за это заплатишь, мерзавец», шагнул вперед. Паж ожидал своего врага, изготовившись к бою, но на этот раз на него обрушился целый ураган из свиста и молний. Каким-то чудом мальчишке удалось отвести направленные против него удары, однако безжалостная воля графа заставила его занять прежнюю невыгодную позицию. Буасе изготовился к удару, начало которого Александру помешало разглядеть солнце, а окончание — резкая боль, когда шпага графа пропорола ему руку. Его сиятельство довольно улыбнулся, заметив отражение боли на лице врага, занес клинок над головой почти что обезоруженного противника… Свидетели поединка дружно вздохнули, ожидая неминуемого удара… И дождались. Прямого, неотвратимого как молния. В последний миг, неожиданно для всех и прежде всего для себя, Александр перехватил падающую шпагу левой рукой. Отвод… встречное движение… Зрители охнули. Со странным звуком шпага воткнулась во что- то мягкое. Буасе зашатался и, даже не вскрикнув, повалился на землю, увлекая за собой Александра.
Несколько мгновений над полем битвы висела мертвая тишина. Затем раздались шаги Крийона и знаменитый забияка остановился рядом с окровавленными телами.
— Подумать только, если бы стервец не играл с мальчишкой как терьер с мышью, он остался бы жив. Ненадолго, правда, — поправился барон. — Ну что ж,
Полуоглушенный, измученный, Александр пытался встать, почти не осознавая, что граф де Рошпо стащил с него тело Буасе; поднялся на ноги; пошатнулся; и почти сразу же ощутил поддержу чьих-то рук — виконт де Водемон стоял рядом, полуобняв его за плечи.
— Здорово, Александр! Смотри, твоя новая шпага!
Паж безучастно скользнул взглядом по великолепному клинку из Толедо, устало оперся на него, словно это была палка, с трудом шагнул прочь. Водемон что-то без умолку болтал, тянул Александра за собой и паж вновь чуть не упал, не в силах удержать равновесие. Лакеи виконта осторожно подхватили молодого человека под руки, и Александр сам не понял, как очутился в нарядных носилках с гербом Водемонов.
— Едем ко мне… Ой, осторожно, подушку не испачкай… Я тебе мэтра Паре позову, — возбужденно трещал виконт.
— Не надо… Я домой хочу, — пробормотал Александр.
— А разве у тебя есть дом? — удивился Эммануэль.
— Есть… — еле слышно отозвался паж.
Появление израненного Александра произвело на соседей юноши примерно такое же впечатление, как и его уход вместе с отпрыском Лорренов на придворных — иными словами, неизгладимое. Пока обессиленный паж с трудом выбирался из носилок, ковылял к калитке и ждал, чтобы отворили дверь, сердобольные кумушки охали, прижимали ладони к щекам, во всех подробностях обсуждали молодого вельможу, доставившего их соседа домой, и дружно хулили городскую стражу, совершенно не обращавшую внимание на грабителей. В общем, как и при дворе, разговоры о шевалье Александре должны были занимать сплетников не менее недели.
Слишком уставший, чтобы обращать внимание на пересуды соседей, Александр ввалился в уютную прихожую, и бледный от переживаний Пьер сразу же подхватил господина, не давая ему сесть на пол. Мотвиль, которого виконт никак не ожидал встретить в доме шевалье де Бретея, с грохотом скатился с лестницы, стремительно бросился к ногам Александра и разревелся.
— Все… его… нет… — успокаивающе пробормотал израненный паж. — Только я… нечаянно…
Пьер, не желая дожидаться, пока один мальчишка все объяснит, а другой наревется, прикрикнул на обоих и чуть ли не на руках потащил Александра наверх. Мотвиль утер слезы и, не переставая всхлипывать, полез за юным покровителем.
Эммануэль одиноко стоял в прихожей, чувствуя себя никому не нужным и заброшенным. Из верхних комнат до него доносились чьи-то охи, причитания, всхлипывания, сердитые выговоры, топот ног. А еще через пару минут Мотвиль чуть ли не кубарем скатился с лестницы, налетел на Водемона, торопливо извинился и стремглав выскочил за дверь.
Юный виконт уже хотел самым действенным способом напомнить о своем существовании, однако стоило ему подойти к лестнице, как новая и весьма тревожная мысль заставила юношу остановиться. Водемон решил, будто Александр умирает, а Мотвиль побежал за священником, дабы в последний миг исповедовать и причастить грешника. Воображение юноши разыгралось, и он одну за другой представлял жуткие и, вместе с тем, трогательные картины. Смертельно бледный, кающийся в многочисленных прегрешениях Александр. Добрый морщинистый священник, в сокрушении качающий головой при каждом новом признании умирающего. Скромные похороны и простое распятие над могилой.
Водемон всхлипнул и подумал, что как ни жалко ему было нового друга, смерть была лучшим, что могло случиться с шевалье Александром.
Глава 34
